Про то, как поумнел один хвастун.

Картина первая. О доме с призраками.
В далеком Еб-ском королевстве была маленькая деревенька. Вот меня постоянно спрашивают – зачем о ней говорить? Что, мало, что ли, и не только в том пресловутом королевстве деревень в двадцать дворов, населенных непонятно чем занимающимися жителями? Мало, что ли, там бездельников, которые круглые сутки пинают балду и от нечего делать выдумывают всякий вздор? Мало, что ли, наконец, придурков, которые в эти бредни верят?!… Вот что я скажу: придурков, может, и немало, а так грамотно надавать им по мозгам удается далеко не всем, и то, что случилось в данной конкретной деревушке (назовем ее для простоты Болото), отличается особенным смыслом. Однако, все по порядку.
Жил в этом самом Болоте один парень. Ничего себе так парень, видный – с девками дружил, они его любили и все у них было прекрасно. Был у парня один серьезный недостаток – он ужасно любил сочинять и хвастаться. Просто так любил, что и сказать нельзя. Бывало, вечером как выйдет на улицу, нос задерет до самых небес и давай заливать. А другие тоже ведь умники – рты пораскрывали и слушают, кажется, сейчас глаза из орбит вылезут. Глушь, что вы хотите, там все во всякий бред верят! Вобщем, стал наш герой главным человеком на деревне, за что и был прозван Князь. Поскольку привычка привирать открылась у него еще в детстве, к его совершеннолетию все уже давно забыли, как его когда-то звали; только уважительно кудахтали кумушки, завистливо потирали лбы мужики да вздыхали глупые девки: «Ах, Князь пошел!».
Началась эта поучительная история в тот прекрасный вечер, когда Князь с компанией из пяти своих друзей отправился в далекий лес. Ну так, сами понимаете – рыбки половить на вечерней зорьке, пивка попить ну и, само собой, всякого вздору понарассказывать у костра в лесной глуши. Вообще-то самолюбию юноши был нанесен серьезный удар – он собирался на эту пресловутую рыбалку с размахом, то есть надеясь собрать как минимум десяток приятелей, но те, неявившиеся, отчего-то отказались. И даже прекрасная девушка Элиза, в которую Князь на данный момент был влюблен по самые уши, пробормотала что-то невнятное про коров и домашнее хозяйство. Этим она немало удивила своего обожателя – все знали, что ветер в голове Элизы порой выкидывает такие штуки, что даже самому Князю становится страшно… Вместе с девушкой отказались от участия в дружеских посиделках и Одноглазый, и Горшок, и Ловкач, которые сослались на приближающуюся осень и необходимость именно сегодня ночью колоть дрова. Князь смертельно обиделся и решил, что все просто из вредности его кидают, поэтому он всем назло собрал самых легковерных деревенских парней и, ужасно гордый своей местью, отправился исполнять свою задумку.
Разумеется, ему было невдомек, что его ненаглядная Элиза сплела целый заговор, в который были вовлечены все вышеозначенные товарищи. Дело было вот в чем – уже дня четыре Князь на каждом углу заливал про старинный дом, стоявший в том самом лесу, куда они отправились. Говорил, что там, мол, дед давным-давно жил, жутко злой, слепой, да и вообще, дьявол какой-то. Ну и помер, само собой, наконец; похоронить его было некому, и потому, понятное дело, в доме завелись призраки. И он, Князь, самолично их видел, так как неоднократно лазал в этот самый пресловутый дом в ночные часы. Что, испугался ли он?! Да нет, что вы, как можно! Это скорее призраки пришли в ужас от его визита, завизжали, загомонили и разбежались, кто куда. Вот так вот.
На этой почве Элиза, которой в общем-то нравился Князь, но которую жутко раздражало его непомерное хвастовство, решила надавать ему по мозгам, сыграв на этой самой истории, и без всякого труда привлекла на свою сторону друзей – Одноглазого с черной повязкой на левом глазу, Горшка с дыркой вместо двух передних зубов и Ловкача с его природной ловкостью. Что они замыслили, догадаться несложно – всего-то залезть в этот дом и когда Князь заявит, что он, мол, никого не боится и никого тут нет, устроить там такой трам-тарарам, что страшно станет даже мертвым. Ну а потом, естественно, прийти и сказать, что мы пошутили. Конечно, гнев местного светилы будет неописуем, но зато хвастать и заливать на каждом шагу он уж точно отучится.

Добавлено (2006-05-31, 4:43 Pm)
---------------------------------------------
Нет нужды в подробностях рассказывать, как все было. Поначалу Князь думал, что он, как всегда, самый умный – парни успешно порыбачили, не менее успешно поужинали и тем более успешно пригубили пива. И вот, когда все уже дошли до приличной кондиции, наш герой обратил всеобщее внимание на ветхий дом, еле выглядывавший из-под деревьев. Рассказ мгновенно захватил всех, и через какие-то считанные минуты все собутыльники дружно дрожали, слушая цветистые байки из уст бесстрашного, как они думали, Князя. И, как положено в таких историях, нашелся один умник, который усомнился в правдивости повествования и предложил хвастуну самому слазить в этот дом и проверить. Понятное дело, отказываться тот не стал: гордый как петух, он прошествовал к дому, отодрал с окна доску и залез внутрь…
Напугать деревенского парня, пусть даже и отнюдь не труса, не так уж сложно. Наша мстительная компания сыграла на том, что Князь страшно боялся привидений, но просто никогда не думал, что на самом деле с ними встретится. Поэтому совершенно понятно, что он впал в самую настоящую падучку, когда Горшок, сидя на потолочной балке, дернул за веревку, чем открыл и закрыл крышку погреба, Ловкач промелькнул на чердаке белой тенью и Элиза завопила дурным голосом. Соображаловка выдумщика тут же отказала, поэтому он еще какое-то время как дурак носился по всем комнатам дома, пугаясь собственной тени и естественного скрипа половиц и тщетно ища дверь. Наконец, ему удалось выломиться наружу через щель между досками на окне, и он стремглав понесся к костру, надеясь, что там его не накроет.
И правда что: «призраки» его преследовать не стали, а только ржали до упаду, вспоминая какое забавное было лицо у хвастуна, когда он узрел измазанную в муке Элизу и услышал грохот крышки погреба. Зато Князево самолюбие было еще раз втоптано в грязь – над ним в первый раз в жизни смеялись. Немного взбодрить его удалось только после того, как кто-то пообещал никому больше об этом позоре не рассказывать. Обещание выполнили, но судьбе было угодно преподать выдумщику еще несколько уроков, что примечательно, на ту же самую тему…

Добавлено (2006-05-31, 4:45 Pm)
---------------------------------------------
Картина вторая. О вреде пьянства.
Как-то поздно вечером Князь возвращался в родное Болото с ярмарки. Он шел хорошо знакомыми местами и, несмотря на то, что до сих пор пребывал в святой уверенности, что призраки существуют, ни капельки не боялся. Погода была самая благоприятная – светила полная луна, давая вполне достаточно света, ветра не было, а рощица, через которую лежал путь парня, представлялась почти что домом. И вот в один прекрасный момент наш выдумщик обнаружил, что меж деревьев пляшет костерок. Сделайте одолжение, почему бы не подойти? Прохладно вечером, да и пить что-то больно охота… Короче Князь смело подошел и обнаружил сидящую вокруг костра компанию из пятерых парней, который во всю смеялись и лили пиво реками в свои ненасытные глотки. Помимо напитка богов здесь присутствовало еще много чего – соленые огурцы, вяленая рыба, грибы, окорок… Одним словом, все необходимое для скромной дружеской пирушки.
Особенно приятно было то, что спрашивать Князя ни о чем не стали, просто разу же предложили выпить. Да так уговаривали, что просто грех было отказываться. Ну, он и не стал отказываться, а выпил за здоровье присутствующих, сколько налили. Потом еще немного… и еще… и еще… пока не оказалось, что на его совести находится целый бочонок. Радостный по такому поводу парень от души закусил вяленой рыбкой, на минуту закрыл глаза от удовольствия, а открыв их, потерял дар речи.
Привиделось ему, что у одного из его новых товарищей голова вроде бы не человечья, а козлиная. А у другого – поди ж ты! – огромный беличий хвост в соответствующем месте виднеется. И так далее… У третьего резко обнаружились заячьи уши, у четвертного огроменные, завитые как у барана рога, а у пятого, что самое ужасное, совершенно не козлиные рожки и ярко выраженные копыта. Больше того, совершенно обалдевший Князь пронаблюдал себя со стороны. Причем тело его вело себя как-то очень странно – голова отдельно парила на уровне вершин деревьев, руки и ноги плясали каждая по отдельности и совершенно сами по себе, а тело гонялось за воронами, во множестве кружившими над костром.
Потом вроде бы все вернулось на свои места, да только парень с рожками и копытцами с улыбкой протянул нашему герою наполненный пивом череп с живыми глазами. А глаза-то – что самое поразительное! – были совершенно живые, и причем его собственные, князевы. Это стало последней каплей – парень дико завопил, вскочил на ноги и опрометью бросился бежать. Погони не было, но громкий счастливый смех его недавних собутыльников подстегивал чуть ли не лучше отряда кавалергардов…
Несясь по залитому луной полю, Князь вдруг вспомнил свою старую мамашу, которая, имея в виду его непомерную любовь к пиву, любила повторять, что, мол, пить с чужими нельзя. Причем, с лукавой ухмылкой добавляла она, с людьми, быть может, еще как-то, но вот с демонами… Никогда.
«Никогда!» - повторил себе парень, не подозревая, что его в скорости ждет.

Добавлено (2006-05-31, 4:45 Pm)
---------------------------------------------
Картина третья, заключительная. О вреде ночных прогулок, о леших и о благоприятном окончании всех приключений.
Еще через пару месяцев после описанного выше происшествия Князя снова угораздило возвращаться домой поздним вечером. На этот раз он шел с дружеской гулянки в соседней деревне, то есть с другой стороны, и путь его лежал через старый дощатый мост через неширокую, но глубокую речку. Как назло, парень совершенно забыл о своих злоключениях и вновь был полон уверенности в себе и решимости надавать по ушам всем, кто посмеет задеть его хоть словом, хоть делом.
Так вот, бодро шагая по дороге и весело насвистывая, Князь вдруг обнаружил, что на мосту стоит человек. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это здоровый мужик в полном расцвете сил, облаченный в какую-то невнятную одежонку и отчего-то в крестьянскую шапку. Рядом с мужиком лежал на мосту здоровенный камень с привязанной к нему веревкой…
На свою беду наш герой отличался еще и непомерным любопытством. Ему непременно приспичило узнать, откуда тут взялся этот чудак и чего это он тут с камнем делает, поэтому Князь бодро подошел к мужику и сказал, что по его мнению вот так стоять ночью на мосту – занятие довольно странное, и что он ну никак не может понять, на фига оно такое надо. Мужик мрачно ответил, мол, не мешай мне, парень, дуй своей дорогой, мне и так хреново. Однако наш герой не отставал – неужели, говорит, ты утопиться решил? А чего это тебе хреново-то? Ты, мол, погоди топиться, расскажи, кто тебе жизнь испортил, авось, легче станет, но и топиться передумаешь…
Эти слова вызвали необычайную активность со стороны незнакомца. Он бросил в реку свою шапку, крикнул что-то невразумительное и принялся бубнить что-то нелестное обо всех бабах и о своей чертовой жене в частности. А Князь как стоял, так и сел на доски – у чудака на башке торчали первосортные козлиные рога! Тут же нашему герою пришла на ум история, имевшая место пару месяцев назад, он простонал что-то о цикличности всего сущего и уже через секунду со страшной скоростью несся прочь от моста. К сожалению, Князь забыл уточнить в какую сторону ему надо нестись, поэтому очень скоро обнаружил, что бежит по незнакомому лесу и ничего, похожего на дорогу, по близости не наблюдается…
Совершенно естественно, что учитывая все свои достославные приключения, парень страшно испугался и занервничал. Он сжег все спички, но, разумеется, ничего этим эпохального не сотворил, только заблудился еще сильнее. Однако когда он был готов уже совсем отчаяться, ему на глаза попалась маленькая хижина, одиноко приткнувшаяся на краю оврага. Князь просто обезумел от радости и принялся изо всех сил колотить в дверь кулаками, во всяких выражениях умоляя его немедленно пустить. А вот если не пустят, то он эту хижину разнесет! Во как…
И тут из лесу появился какой-то сухонький дедок с огроменной вязанкой хвороста на узенькой спине. Видать, бедняга сильно испугался вопящего Князя – он вмиг взлетел на сосну и затаился там, плотно зацепившись за ветки бородой и усами. Однако для нашего героя все это тоже не прошло даром – со страху он оступился и свалился в тот самый овраг. Выбраться оттуда удалось нескоро, да и то, с некоторыми потерями для своего здоровья – с синяками, шишками и гудящей головой, а так же парой мухоморов в самых интересных местах…
Тут и дедок пришел в себя. Слез с сосны и как давай ругать нашего выдумщика на чем свет стоит – ты, мол, нахал каких мало, у меня же дома меня до смерти напугал и все такое. Однако тут парень быстро нашелся. Сказал, что сам упал в овраг, так что они квиты и нечего тут наезжать на порядочных людей, а в довершение всего разъярился и послал деда к лешему. Тот удивился, но все же смекнул, что парень этот – не дурак, раз до него дошло, что сам этот леший перед ним и стоит. А Князь и не испугался вовсе – видно, привык уже, с нечистью брататься…

и здесь встречается Фабио.

Эффект неожиданности

У принца Энгарда была большая проблема. Точнее, она была не у него, но его... Чтобы не загружать вас замысловатыми фразами, скажу по-другому – проблема принадлежала, вернее, должна была принадлежать, исключительно лично этому самому принцу, но так вышло, что она стала достоянием всей страны. Проблема была проста – Энгард не мог жениться. Не надо думать про него всяких гадостей, ни одна из них даже не приближается к правде, просто вот не мог и все. Причина была проста как дважды-два – бедный наследник престола страдал от нехватки любви. Не был ни маменькиным сынком, ни меланхоликом, ни тем более плаксой, но тем не менее страшно изводился от отсутствия того самого настоящего, о чем в свое время начитался в умных книжках из королевской библиотеки. Девушки вешались на милого и обаятельного Энгарда сотнями, многие короли мечтали женить его на своих дочерях, но все было напрасно – принц упрямо твердил, что абсолютно ничего не чувствует и поэтому ну никак не может подчиниться желанию большинства. Придворные, к своему ужасу, не сомгли взять наследника престола даже измором – как бы они не надоели его высочеству, а уступать жестокому желанию опутать его бедную персону по рукам и ногам посредством неудачной женитьбы он ни в какую не хотел.
Король, папа принца, не так давно тихо покинул этот грешный мир, мамаши не стало вот уже десять лет назад, поэтому всю свою жизнь Энгард рос под присмотром кучки дворян и придворных, каждый из которых упорно пытался согнуть мальчишку в свою сторону по своему же усмотрению. К счастью всех вельмож не преуспел ни один, поэтому странных пищевых отравлений и глупых несчастных случаев в замке уже давно не было, да и пока не намечалось. В какой-то мере принц мог быть благодарен своей матери, безвременно отошедшей в мир иной – абсолютно все бароны, лорды и прочая придворная шушера любили его как своего собственного сына и ни за что бы не решились отравить даже за самое лютое своенравие. Хотя даже при этом условии колоссального долготерпения все начинали потихоньку беситься... В конце концов, ну что сложного – женись на ком угодно, заключи выгодный союз с соседями, с влиятельными лордами своей страны ну и неважно, с кем там еще, а потом ищи свою любовь на здоровье, хоть помри за этим занятием?!! Но нет, уступчивый и мягкий Энгард в этом вопросе был тверд как камень. Он не желал принимать никаких поправок к подобным решениям, отказывался идти на компромисс и часто повторял, что лучше вообще останется холостым, чем женится на ком-нибудь без любви.
Один из канцлеров сам погубил все надежды царедворцев одной язвительной фразой: “А что, ваше высочество, если вы влюбитесь в нищенку?!”. С тех самых пор Энгард и слышать не хотел об иноземных принцессах, так как несказанно воодушевился идеей найти свое счастье среди народа, среди живых бескорыстных сердец. Однако и тут принц потерпел неудачу – все его многочисленные прогулки в город под видом простолюдина окончились более чем плачевно. Энгард влюблялся и страшно переживал, однако понимал, что никто не сможет ответить ему тем же и никогда не разделит его одиночества.
С момента последнего краха надежд минул год. Энгарду исполнилось двадцать пять лет, через неделю он должен был стать королем, а страстные поиски мечты отошли для него в раздел горьких воспоминаний, хотя думать о собственной грустной судьбе принц не переставал ни на минуту. Он как мальчишка продолжал верить в чудо, каждый раз, проезжая по своей столице в сопровождении блестящей кавалькады придворных, он старательно оглядывался, надеясь отыскать в толпе то самое, единственное, чего он ждал от жизни, но все тщетно. Мечты оставались мечтами, синие глаза будущего монарха оставались задумчивыми и печальными, губы все чаще кривились в горькую усмешку, а выражение лица чаще всего красноречиво говорило примерно такую фразу: “Вся жизнь - ..., а солнце - ... фонарь... Остановите землю, я сойду!”. Уж где наследный принц нахватался таких слов, которые к тому же совершенно не вязались с его внешностью (особенно с длинными светлыми кудрявыми волосами и уже упоминавшимися огромными синими глазами), науке неизвестно, но зато они наиболее точно отражали все его мысли в краткой и ясной для всех форме. Силе молодого принца завидовали, парни завистливо кусали локти при виде его накачанных рук и широких плеч, девушки стаями обмирали, наперебой щебеча о красоте и удивительной мягкости характера будущего монарха, его все уважали, никто не боялся, но... никто не любил. И в этом заключалась проблема, решить которую сам Энгард уже давно отчаялся.

Добавлено (2006-06-02, 8:21 Am)
---------------------------------------------
Собственно, то, что принца никто не любил, - есть не более, чем его собственные мысли. В городе была одна девушка, которая дни и ночи вздыхала о тихом синеглазом парне, которому бы и в голову не пришло обратить на нее внимание, потому что она всего лишь помощница оружейника, а он наследный принц. Да и то сказать, кому нужна девушка, занимающаяся такой мужской грубой работой?! Кому нужна девчонка, не умеющая носить платья, краситься и держаться в порядочном обществе?! В конце концов, она просто не умеет нравиться и тут же отгоняет всех возможных любителей экзотики чрезмерным интеллектом, который вовсе не стремится загнать подальше! Какому парню нужна умная девушка, которая еще и не умеет этого скрывать?! Вот еще, больно надо...
Тем более удивительно, почему сердце этой девушки, помощницы оружейника Джоан, вдруг потянулось к мечтательному Энгарду. Все случилось на редкость банально – однажды Джоан тащилась через город с каким-то мечом, который должна была отнести заказчику, но по пути девушка прочно завязла в толпе, собравшейся на пути у свиты принца. Из чистого любопытства оружейница осталась посмотреть на это, но потом она уже много раз жалела о собственной глупости. Джоан не обращала ровно никакого внимания на золото и шелка, породистых коней и красавцев-рыцарей, ее взгляд ни на миг не остановился на сияющих парчой знаменах и блистающих копьях, зато все помыслы мгновенно обратились к принцу, то есть тому тихому и скромному на вид юноше в черной одежде, который задумчиво разглядывал горизонт и не видел ничего вокруг. Джоан была вмиг очарована и стройной широкоплечей фигурой, и ласковыми большими глазами, и задумчивыми чертами красивого лица и даже длинными светлыми кудрями, небрежно откинутыми за спину. Почему-то оружейнице показалось, что она знает принца уже много лет, что они лучшие друзья и никогда не смогут поссориться... Однако все это было крайне мимолетно, потому что кавалькада быстро скрылась за поворотом, толпа разошлась, а она, Джоан, осталась совершенно одна посреди широкой улицы. Кузнец пожурил приемную дочь за задержку (родителей у девушки уже давно не было), но даже он не мог не заметить перемены, произошедшей в ней с того самого дня. Старик с удивлением наблюдал резкие перепады настроения воспитанницы, упорное нежелание ходить на городские праздники и флиртовать с многочисленными поклонниками из числа кузнецов и конюхов, которым, ясное дело, нужно было всегда только одно. Кузнец праведно верил в то, что се есть единственный вид любви, доступный простолюдинам, а потому никак не смог бы понять душевных метаний своей и без того чересчур скромной в этом отношении “дочурки”. У последней же с того памятного дня стали заедать какие-то подозрительные мысли, ясно указывавшие на то, что она влюбилась по уши и даже начала взрослеть, причем на этой же почве. Поначалу мысли ограничивались только поцелуями, а потом... потом стали настолько обширными и красочными, что Джоан сама себя пугалась и полагала, что теперь-то уж точно ничем не отличается от трактирных девиц легкого поведения.
В один прекрасный день оружейнице удалось невозможное – когда принц в очередной раз совершал экскурсию по городу, ей удалось издалека бросить ему собственноручно ей выкованный амулет в виде дракона с небольшим рубином-сердечком. Причем девушка до сих пор не могла понять, как ей удалось закинуть цепочку точно на шею принцу, но факт оставался фактом и уже второй год Энгард из этого случайного подарка не вылезал. Может, забыл, а может, амулетик понравился... Одним словом, такое явление еще больше подхлестнуло богатое воображение Джоан и вот теперь, можно сказать, перед самой коронацией, до нее дошло, что же можно сделать...

Добавлено (2006-06-02, 8:22 Am)
---------------------------------------------
Энгард вошел в свою спальню и устало прикрыл за собой дверь. Он не стал зажигать света, потому как спать пока вовсе не намеревался, а хотел только поделиться с лунным светом своими мечтаниями, но, как выяснилось, отказ от свечей был для него в этот вечер роковым. Как только принц ступил за порог помещения, чья-то небольшая ручка в кожаной перчатке аккуратно зажала ему рот, а женский шепот совсем не грозно, а скорее даже умоляюще сказал:
- Пожалуйста, не пугайся и не кричи!
Энгарду не оставалось ничего, кроме как кивнуть, хотя он и не представлял себе, кто есть та сумасшедшая, что осмелилась проникнуть в его личные апартаменты. А главное, зачем?! Ведь рука в кожаной перчатке не могла принадлежать ни одной из придворных дам, ибо перчатка была не лайковая, а грубая кожаная, да и шепоток показался принцу незнакомым... Не говоря уже о том, что при всей своей глупости ни одна придворная дама не решилась бы прийти на свидание с будущим монархом без разрешения или хотя бы подобия предупреждения!
- Э... а вы кто?! – испуганно вопросил принц. Он не боялся, что его могут убить, скорее его напугала стремительность происходящего, а так же полная непредсказуемость собеседницы, которую, к тому же, совершенно не было видно.
Вперед выскользнула гибкая тень в длинном черном одеянии и робко остановилась перед Энгардом, боясь даже поднять голову, покрытую капюшоном плаща. Принц удивился еще больше – что, черт возьми, надо этой ненормальной?! Она ведь явно чувствует себя чуть ли не более растерянно, чем он сам, так... так зачем лезть на рожон и испытывать его благородство?!
- Погоди, не говори ничего, - отозвалась тень после небольшой паузы. Видимо, передышка понадобилась ей, чтобы собраться с духом. – Постарайся забыть о странности происходящего...
Она резко шагнула к нему и вдруг крепко обняла. Минут через пять до Энгарда дошло, что он упоенно целуется со своей странной гостьей, причем даже не пытается оказать никакого сопротивления, а даже наоборот, старательно прижимает ее к себе, как буто знает сто лет! На самом деле, принц даже не видел ее лица – девушка так и не потрудилась снять капюшон и выйти в луч лунного света...
Девушка вдруг резко отстранилась и упала на колени со словами:
- Теперь ты можешь звать стражу – мне и умереть после этого не жалко.
- Э-э-э, не понял, - он и правда пребывал еще в лучшем мире, поэтому не сразу сообразил, что произошла смена событий.
- Я объяснюсь, - последовал ответ, - если твое высочество обещает выслушать меня до конца.
- Конечно, обещаю, - Энгард просто не привык отказывать женщинам, особенно в таких невинных просьбах, кроме того, ему было ужасно интересно.
- Меня зовут Джоан, - начала девушка. – Пожалуй, самым важным для тебя в моем повествовании должна явиться причина моего здесь присутствия. Не серчай, твое высочество, просто я люблю тебя! Понимаешь... два года назад я имела несчастье увидеть тебя, когда ты ехал куда-то через город, и с тех пор я не знаю покоя. Подарок, который я тебе сделала – конечно, а кто, ты думаешь, кинул тебе того дракончика, что ты носишь на шее? – окончательно перевернул мою жизнь и с тех пор каждая секунда ее полна тобой. Мне ужасно стыдно за себя, стыдно перед самой же собой за те мысли, которые роятся у меня в голове, но однажды я поняла, что не смогу больше терпеть, если не осуществлю хотя бы того, что я уже сделала... Не спрашивай, как я попала сюда... Сама уже не помню – так мне было страшно, пока я кралась по коридорам. В твоей власти казнить меня, твое высочество, но и в твоей же выполнить одно желание своей верной подданной.

Добавлено (2006-06-02, 8:22 Am)
---------------------------------------------
Сказать, что Энгард обалдел – значит ничего не сказать. Он обалдело смотрел на девушку, которая очень удачно приземлилась на колени прямо в лунном лучике и позволяла лицезреть себя во всей своей красе. Джоан была очень стройна для своей нехрупкой комплекции и обладала завидной фигурой при полном отсутствии худощавости, а кроме того, принц ясно видел, что она очень резко отличается от всех. Темные глаза девушки умоляли о помиловании, все в ее облике, даже темные волосы до пояса, просило понимания, и даже черная мужская одежда не могла скрыть небывалой женственности, которой позавидовали бы придворные дамы. Принц с ужасом чувствовал, как безоглядно влюбляется в эту чудачку, потому что просто физически ощущает ее любовь и ее искренность, то есть то, чего он так долго искал. Эффект неожиданности уже слегка притупился, и теперь Энгард только слегка улыбался, понимая, какое желание просит выполнить Джоан. Наследник престола слабо представлял, что будет дальше... Так же ему совершенно не думалось о последствиях, поэтому он только поднял девушку с колен и снова обнял:
- Твое желание будет исполнено!
Никогда еще Энгард не отдавался своей страсти с таким пылом. Ему вообще начинало казаться, что раньше он был полным ослом, раз мог довольствоваться тем, что получал от своих потенциальных мечт. Принц решил наплевать на все, включая придворных, и поэтому даже не мыслил о сне, понимая, что наконец-то и ему довелось сделать кого-то счастливым. Причем не просто счастливым, а исполнить ту единственную мечту, которой и жил тот человек.

Солнышко едва пробивалось сквозь плотно задернутые шторы, а в голове у Энгарда уже который час вертелась одна радостная мысль. Она до сих пор вертелась только потому, что сначала Джоан просто не поняла бы, чего от нее хотят, а потом она заснула и будить ее ради такой вести не хотелось. В конце концов, неизвестно еще, повезло девочке или наоборот, поэтому пусть пока еще поживет на свободе... Остался какой-то жалкий час, а потом... потом все королевство узнает, что его любимый принц наконец-то обрел утерянную вторую часть себя и наконец-то перестанет косить под печального спаниеля королевских кровей.
И вот, когда Энгард убедился, что Джоан вполне проснулась и может воспринимать его слова как и должна, он улыбнулся и возвестил:
- Я решил, что ты будешь моей женой!
Пришла очередь оружейницы удивляться, хотя ее шок быстро прошел – ведь ее любимый не был бы самим собой, если бы не смог понять ее с полуслова! Думаю, что нет нужды приводить здесь ее ответ, так же как и реплики придворных, быстро пронюхавших о желании воспитанника жениться на простолюдинке, с которой он был знаком только одну ночь. Получалось, что Энгард и не представляет, какой у его будущей жены характер, что она вообще из себя представляет и с какого перепугу ему вдруг пожелалось на ней жениться... Чертовщина какая-то! Однако слушать придворных никто, конечно же, не стал, и через каких-нибудь несколько дней все население страны знало - у них будет не только король, но и королева, за которую этот самый король охотно откажется и от королевства, и от собственных родителей, и от самого себя впридачу.

Элеонора перевела дух. Она чувствовала, что при всем желании не может больше идти – после изнурительного подъема на Гору Богов ноги подкашивались и болели, отказываясь служить – поэтому девушка в изнеможении опустилась на ближайший камень, нагретый дневным солнцем, и устремила взор в недавно покинутую ею долину.
Вид отсюда открывался фантастический. Не хороший, не плохой, не устрашающий, не прекрасный, а поистине фантастический – ни один человек, будь он бард или поэт, солдат или генерал, король или нищий не смог бы представить себе подобной картины. Большой город тускло сверкал всеми стеклами, отражая насыщенный оранжевый цвет закатного неба. Озорной лучик, пробившийся сквозь плотные черно-серые тучи, прыгал по золотому куполу колокольни, слагал причудливые узоры на окнах дворцов, дразнил простых горожан и как-то печально подмигивал седым горам, высившимся прямо за спиной Элеоноры. Казалось, что вот-вот начнется гроза – почти все небо, насколько хватало глаз, было плотно затянуто густыми кучевыми облаками, и лишь далеко-далеко, над горизонтом таинственно светилась сочно-оранжевая полоска уходящего дня.
«Сколько дорог, сколько городов, сколько жизней осталось там, за горизонтом! – подумала девушка, опуская взгляд на свои старые пыльные сапоги. – Три года кровопролития, которые закончились обоюдным поражением; сотни и тысячи ни в чем неповинных людей, погибших в горящих домах; надежды и мечты, обращенные в прах ударами мечей и лейтенант Эйрос… Все это не имеет значения. Ведь я ищу не счастья – действительно, какое может быть счастье после стольких бед? Какое зернышко счастья может взойти на выжженой земле души, разбитой вдребезги из-за чьего-то каприза?!.. Только бы дойти до конца, не споткнуться в пути. Только бы дойти!». Она шла уже третий месяц. Добротная армейская одежда уже давно насквозь пропиталась пылью, сапоги грозили не сегодня-завтра развалиться, а в душе было смятение. Хотя мирный договор был подписан почти полгода назад, образы войны, дорогих, но несуществующих уже лиц по-прежнему роились в голове Элеоноры, заставляя ее снова и снова переживать те страшные минуты, дни, часы, годы… Если верить словам прохожих, до конца оставалось не более нескольких часов пути. Возможно, скоро душа найдет свое место в мире, и тогда все успокоится…
Девушка поняла, что не сможет идти дальше, пока немного не поспит – она шла почти без привалов уже три дня, и поэтому ее организм уже настоятельно требовал отдыха. Война, а потом длительная дорога утомили ее, и поэтому Элеонора не долго думая растянулась на удивительно сочной и зеленой траве и прикрыла глаза. Она не боялась засыпать здесь одна – точно знала, что вряд ли кому покажется привлекательным крутой подъем вникуда – поэтому через несколько минут она уже крепко спала.

Добавлено (2006-06-04, 9:35 Pm)
---------------------------------------------
Три года назад Элеонора ушла воевать вслед за старшим братом, которому не хватило авторитета удержать ее дома. На самом деле девушка подозревала, что Росс был даже доволен, беря ее с собой – с детства они были лучшими друзьями и всегда понимали друг друга с полуслова, они росли вместе и выросли одинаковыми сорванцами, несмотря на разительные внешние различия. До сих пор девушка часто видела доброе круглое лицо брата, его роскошную платиновую гриву, улыбающиеся темные глаза… Ей стало очень не хватать его, особенно с тех пор, как прекратилась война, как стих звон мечей в каждом городе и замерли стоны, но увы, мертвых нельзя вернуть назад, и им суждено жить дальше только в наших сердцах.
Росс и Элеонора служили в разведотряде, выполняя самую трудную и ответственную работу. Их знали и уважали свои, боялись, но тоже уважали враги, которым пришлось по достоинству оценить дружную команду отчаянных храбрецов. Но скоро увеселительной прогулке пришел конец – стороны ожесточились и призвали на помощь магов и колдунов, что значительно ожесточило войну и немеряно увеличило потери. В первой же стычке с колдунами погиб Росс; вслед за ним пали на поле славы и другие разведчики, оставляя Элеонору совершенно одну перед лицом врага. Ее спас лишь счастливый случай – горнист, тот самый лейтенант Эйрос, заиграл отступление как раз в тот момент, когда обозленный упрямством разведчиков колдун готовился прикончить ее на месте. До сих пор девушка не знала, отчего молодой воин так подвел своих – то ли пожалел ее, то ли действительно получил приказ свыше… Это должно было остаться тайной на века…
Дни потянулись медленнее, и фортуна поспешила отвернуться от Элеоноры и ее товарищей. Армия Н. терпела поражение за поражением, она оставляла за собой тысячи трупов, но все же не сдавалась и отступала все дальше и дальше, к границам суверенного государства С. Все больше сел, деревень и городов стиралось с лица земли, все больше гибло людей, но все чаще и чаще Элеонора видела среди врагов белобрысую макушку Эйроса, все чаще она думала, что им не суждено быть врагами, что этот юноша не такой как все и что в конце концов все будет так, как должно быть, а не так, как кому-то хочется. К сожалению, ситуация пока уверяла в обратном – за спиной остался очередной городок, в итоге сданный на милость победителя, и теперь армия тащилась через лес к следующей крепости, потрепанная, но полная решимости стоять до последнего.
Элеонору послали в разведку. Возвращаясь к своим, она обнаружила в ветхой землянке старушку, которая была слишком древней, чтобы бежать вместе со всеми. Кроме того, она была чем-то тяжело больна, и потому не могла встать и напиться воды; девушке, видавшей тысячи смертей, не хотелось увидеть тысячу первую, поэтоу она охотно помогла несчастной старушке и предложила ей ехать с ними. Бабушка отказалась, но в награду за доброе отношение дала разведчице серебряный желудь и сказала примерно следующее: «Не знаю, сколько пройдет времени, дитя мое, прежде чем все это кончится, но бог ведает, что всему приходит конец. Рано или поздно все люди поймут, какую ошибку они совершили, затеяв эту войну, но будет уже слишком поздно что-либо исправить. У очень немногих останется душа, а бог не может разбрасывать души, словно мусор. Сохрани этот желудь, девочка. Когда ты почувствуешь, что нигде в мире не найдешь ты покоя, найди лишь дерево, с которого упал этот плод. Там, где оно выросло, твоя душа найдет истинное успокоение, которое не будет успокоением смерти, а будет успокоением настоящей жизни».

Добавлено (2006-06-04, 9:36 Pm)
---------------------------------------------
Сама не зная почему, Элеонора очень серьезно отнеслась к этим словам и всю войну берегла свой заветный желудь пуще своей жизни. Под конец войны, когда уже и противники стали понимать, что проиграли, в душе девушки стала постепенно нарастать непонятная тяжесть, которая не исчезала и не уменьшалась с течением времени, а наоборот, лишь сильнее мешала. Результат войны был очевиден – побежденные лишились всего, что у них было, лишились родных и близких, домов, земель; победители получили полностью разрушенную страну, оставив на ее полях сотни тысяч своих соотечественников, братьев, отцов и сестер. Ошибка была осознана, но слишком поздно – мир не принес облегчения никому. С одной стороны, Элеоноре больше не нужно было убивать и сражаться, ее жизни больше ничего не угрожала и жизнь вроде бы продолажалась дальше. Мешало только одно – память. В ней ураганом проносились события, города и лица, дорогие и теперь уже бесплотные, навеки отошедшие в раздел воспоминаний. Круглое лицо брата с такими добрыми глазами; усталые глаза рядового Эйна; боевая раскраска на треугольном лице Эйроса и его вечно взлохмаченные светлые волосы… Возможно, в жизни он был ее врагом и она не имела права вспоминать его, но девушка знала лишь одно: каждую битву, видя его, она дрожала за его жизнь, потому что берегла ее почти так же, как свою собственную. Она была влюблена в его звонкий голос, в его большие серо-зеленые глаза, в его широкие плечи и великолепную осанку; ей часто казалось, что только его сильные руки смогли бы окончательно успокоить ее и уверить в том, что жизнь еще может идти дальше… Но увы! Последние, решающие сражения прошли без него; до Элеоноры дошли слухи, что лейтенант Эйрос убит, и тогда она окончательно успокоилась. Конечно, следовало еще попытать счастья с этим желудем, но только для того, чтобы избавиться от мучительных образов…

Элеонора вздрогнула и проснулась. Хмурый день только начинался. И горы, и оставшаяся далеко внизу долина утопали в тумане, который казался живым – он как бы дышал, шевелился, плыл, охватывая скалистые вершины влажным мягким одеялом. Именно за ним, за этим туманом должна была таиться разгадка подарка безвестной старушки; именно там Элеонора должна была найти свое успокоение…
Девушка встала и медленно побрела по широкой дороге. Она не обращала уже никакого внимания на окружающую красоту, хотя, вероятно, в былые времена она бы пожалела об отсутствии у себя художественных способностей. Горы впереди были ничуть не хуже, чем давешний город. Из тумана смутно вырисовывались из неровно обломанные вершины и скалистые склоны, покрытые тускло-серым в утреннем свете снегом; дорога исчезала все в том же тумане на расстоянии нескольких шагов впереди, и поэтому на миг Элеоноре стало страшно. Куда-то может вести такая великолепная дорога? Влезть так высоко в горы на карете или повозке нельзя, поэтому остается только колдовство… Быть может, это что-то, связанное с серебряным дубом; а может, впереди высится гигантский черный замок со злым волшебником? Узнать было нельзя, поэтому оставалось только упрямо идти вперед и всецело полагаться на весьма изменчивую и капризную судьбу.
Через час туман рассеялся, и прямо перед носом Элеоноры возник очень крутой, но очень низкий холмик. Девушка тяжело вздохнула, ловко влезла на его вершину, выпрямилась и… замерла от изумления. Пожалуй, такого умопомрачительного зрелища она еще не видела – ни на войне, ни до нее, ни после. «Вероятно, здесь и растет этот чертов дуб! – подумала она. – Во всяком случае, если он не растет здесь, то он не растет нигде. Уж не это ли тот легендарный Храм Души, где, говорят, все страждущие находят успокоение?!».

Добавлено (2006-06-04, 9:36 Pm)
---------------------------------------------
Недалеко внизу расстилалась небольшая длинная долина, поросшая густой, изумрудно-зеленой травой. Прямо посередине ее, призрачно белея в утренней мгле, вырисовывался небольшой изящный фонтан; даже отсюда, от самого входа в долину было слышно его мелодичное тихое журчание. По дальнему краю долины в форме буквы «Г» располагалось великолепное здание, не похожее ни на одно из виденных Элеонорой в различные периоды ее жизни. Здание было внушительным – около пятисот футов в высоту – но при этом не казалось громоздким или подавляющим, как большинство отдаленно напоминающих его монастырей Н. и С. Не слишком высокие, но изящные башни устремлялись вверх своими причудливыми крышами и многочисленными каменными выступами; высокие стрельчатые окна отражали робкий утренний свет и не пестрели бессмысленными мозаиками из жизни несуществующих святых; стены были совершенно ровными, их украшали только несколько сводчатых арок и одна изящная галерея, убегающая куда-то к переднему фасаду здания. Как Элеонора ни старалась, ей не удалось заметить никаких скульптур или росписей, только громоздкие дубовые двери украшались весьма искусно вырезанными сюжетами из жизни простых людей, очевидно когда-либо посетивших это место. Девушка отметила так же, что передняя галерея храма (в том, что это храм, у ней не было никаких сомнений) выходит на обрыв, из пропасти за которым поднимается густой и белый как молоко туман. «Вечный, - догадалась Элеонора. – Его не прогонит даже солнце, как бы сильно оно ни грело!».
В голове вдруг страшно застучало. Девушка зажмурилась и прижала пальцы к вискам – казалось, что мысли и образы, столько времени находившие себе пристанище в ее голове, с нечеловеческой силой запросились наружу и готовы были для этого даже раздробить череп. Прошла минута, а боль не утихала… Охваченная необъяснимым ужасом, Элеонора буквально скатилась с холмика, больно ударившись локтем обо что-то твердое, вскочила на ноги и побежала к храму. В глазах было темно, поэтому она слабо разбирала, куда бежит; в данный момент все ее существо захватывала только одна мысль: «Скорее! Скорее! Прочь!».
Боль прекратилась так же быстро, как и началась. Придя в себя, девушка обнаружила, что сидит на холодной земле, привалившись спиной к толстому дереву, перед глазами у нее все то же здание, но уже явно с другой стороны, а на душе как-то поразительно спокойно. Как ни странно, верная догадка не заставила себя долго ждать – замерев от радостного напряжения, Элеонора подняла голову и глубоко вздохнула. Вверху, где-то совсем близко, приветливо шелестели широкие зеленые листья, а между ними сверкали в утреннем солнце словно капли росы большие серебряные желуди.
- Неужели… Наконец-то! Наконец-то! – еле выговорила девушка, обняла руками ствол дерева и горько заплакала.
Она оплакивала всех своих друзей и близких, свою родину и каждый кирпичик каждого разрушенного в Н. дома. Она оплакивала каждую улыбку Росса, каждое свое прикосновение к его мягким длинным волосам, каждую их ссору и каждое слово, сказанное ими друг другу; она оплакивала звуки рога Эйроса, его сильные руки, его удивительную осанку, его треугольное лицо и так и не доставшуюся ей, скрытую в глубине его сердца ласку; ей до смерти хотелось повернуть все вспять, сделать так, как ей хочется, и не следовать больше никаким козням судьбы.

Добавлено (2006-06-04, 9:37 Pm)
---------------------------------------------
Только на следующее утро Элеонора нашла в себе силы войти в Храм Души. Внутренее его убранство поразило девушку еще сильнее, чем архитектура здания – в нем ровным счетом ничего не было! Лишь один длинный неф со сводчатым потолком, освещенный солнечными лучами и некое подобие алтаря в апсиде, сделанной в виде огромного окна с удивительно красиво сделанной металлической решеткой. Элеонора шла по этому нефу медленно, словно раздумывая, огорчаться ей или радоваться такой конечной точке своего путешествия. Она совсем не атк представляла себе Храм Души, и потому даже боялась подумать о том, что разочарована. Кто знает, быть может именно в этом и состоит вся суть его существования; быть может, только тот и будет спокоен, кто сможет сам избавиться от всех своих мыслей?… Никому неизвестно.
Шаги гулко звенели под каменными сводами. Девушка шла, плотно закутавшись в свой плащ и чувствуя через подошву холод вымощенного мрамором пола; ей казалось, что эта дорога приведет ее к смерти, потому что она долга, как жизнь, так же холодна и бесплодна, как жизнь, и так же… Эту мысль Элеонора не додумала, потому что поняла: эхо, витающее под потолком, - не только от ее шагов. Предельно напрягая все мышцы и непроизвольно готовясь к худшему, девушка обернулась… коротко вскрикнула и безвольно упала на колени. Она видела человека, который шел прямо к ней, она тотчас узнала его по светлым коротко остриженным волосам и великолепной осанке, и она не могла поверить, что это действительно он. Значит, лейтенант Эйрос все-таки не погиб! Значит, пришло время ему узнать, что на самом деле судьба у них в этом мире одна, что здесь, в Храме Души, суждено им наконец понять друг друга и обрести на века…
Эйрос резко остановился, заметив сидящую на полу Элеонору. Он сразу вспомнил ее. Ее бледное усталое лицо с запавшими глазами, мокрые от слез щеки, молитвенно сложенные руки и пыльная одежда рассказали ему значительно больше, чем смогли бы сказать слова. Из всех образов войны этот образ – разведчицы Элеоноры, последней из спецотряда и спасенной им лично от колдуна – был, пожалуй, самым ярким. На протяжении всех своих двадцати семи лет Эйрос искал именно ее, эту девушку, пришедшую в Храм за свободой, за освобождением в жизни, и этим освобождением был он. Точно так же, как его освобождением была она.
Эйрос опустился на колени рядом с ней, крепко прижал ее к себе и полушепотом сказал:
- Война, мир, смерть… Все это не имеет значения, потому что настоящая судьба бывает только одна, - он взял в свои теплые ладони заплаканное лицо улыбающейся Элеоноры, улыбнулся ей в ответ и продолжил. – Душа состоит из двух половин, девочка моя. Человек обречен всегда искать одну из этих половин и обречен так ее никогда и не найти. Это наше проклятье – быть свободными, потому что мы часто не видим того, что творится рядом с нами. Только немногим дано понять, что война за разные страны – это только оболочка, что на самом деле никакая война не может воспрепятствовать единению Душ. Не мы – хозяева души, мы всего лишь ее смертное вместилище; на самом деле душа – наша госпожа, и мы во всем подвластны ей.
- Мы не даром прошли всю войну, - ответила Элеонора, крепко сжимая его руки в своих. – Мы возродилиь несмотря на то, что возрождение невозможно. Жизнь продолжается, и мы с тобой – ее полновластные хозяева.
Эйрос лишь улыбнулся в ответ. Наконец он сделал то, чего так хотела девушка – крепко обнял ее так, что она почувствовала себя совершенно спокойной и счастливой. Образы ужаса и боли померкли, сменившись светлыми грустными воспоминаниями, и жизнь вновь расправила крылья. В этот день солнце взошло лишь в полдень, зато осветило собой не только землю, но и две души, слившиеся воедино.

Забытый Город Сумерек купался в лучах предрассветного солнца. С минуты на минуту город древней славы должен был исчезнуть из поля зрения, чтобы снова предстать перед бесстрастными очами желтой и знойной пустыни, веками хранившей его тайну в своих песках, только на закате. Люди, живущие в Закатной Земле, смертельно боялись Восточных пустынь именно из-за Забытого Города Сумерек, который почему-то внушал всем странный суеверный страх. Этот страх, по сути, был ничем не обоснован, просто жители близлежащих Варварских земель и Приозерья чувствовали великую тайну, сокрытую в недрах разрушенного города, которая и пугала их. Людей всегда пугает все таинственное и загадочное, и Забытый Город Сумерек не был исключением из этого правила.
Жаркое солнце пустыни взошло, и древний город растворился в прозрачном утреннем воздухе…

1.

Мягкий и теплый вечер снова опускался на Эрронд, небольшой городок в королевстве Фанарунд. Сегодня сумерки были такими светлыми и прозрачными, такими тихими и исполненными уюта, что никто никогда бы и не подумал, что здесь давно идет война. Да-да, вечная война между Тейларом и Фанарундом всегда была в мыслях и разговорах людей, даже когда ничто, казалось, о ней не напоминало. Вот и в знаменитом трактире, который в связи с войной был назван «Храбрый солдат», разговор шел только о войне.
Фабио Давэйн сидел, прислонившись к теплой стене, обшитой ароматной сосной, и прислушивался к разговорам вокруг. Юноша в сотый раз видел и слышал всех, кто здесь был, но веселая, несмотря на военные темы разговоров, атмосфера трактира не надоедала ему. Фабио мог бы вечно сидеть так, слушая бесконечный шутливый разговор на непрекращающиеся темы фронта, душевные застольные песни, которые исполнялись здесь почти каждый вечер по поводу чьей-нибудь свадьбы или какого-нибудь другого, но не менее важного события, и серьезные споры о взглядах на жизнь. Сам Давэйн никогда не вступал в эти споры, потому как был человеком очень эмоциональным и впечатлительным и сомневался, сможет ли вовремя остановиться и успокоиться.
Дверь в трактир растворилась, и в зал зашли три человека в форме фанарундских солдат. Они перекинулись парой слов с хозяином, после чего уселись прямо за спиной Фабио. Тот с интересом принялся разглядывать вновь прибывших – все остальные посетители трактира были уже давно ему знакомы, а эту троицу он видел здесь впервые. Солдаты были мрачными широкоплечими парнями, примерно ровесниками Давэйна, и говорили они на каком-то странном наречии, которое не встречалось ни в одной области Фанарунда. Отсюда Фабио сделал вывод, что эти чудаки – наемники, причем скорее всего с юга или запада.

Добавлено (2006-06-08, 8:23 Am)
---------------------------------------------
Наемники считались самыми страшными людьми Закатной земли. О них ходили ужасающие легенды, который, наверняка, были только страшными сказками, но все равно людей, о которых говорили такое, все старались обходить стороной. Давэйн заметил, что и в «Храбром солдате» стало как-то тише и спокойней с появлением странной троицы. Видимо, люди все же верили россказням и сказкам, которыми пугали маленьких детей.
Солдаты же чувствовали себя совершенно свободно. С мгновение они сидели молча, после чего принялись обсуждать тайну Затерянного Города Сумерек. Древний город был второй по важности темой разговора во всех королевствах Закатной земли, а потому Фабио принялся внимательно слушать солдат.

Прошло около часа. Наемники все продолжали рассказывать друг другу всевозможные небылицы про Забытый Город Сумерек, и Давэйн уже начинал скучать. Он надеялся услышать от новых людей хотя бы что-то стоящее, а не просто глупые сказки, которыми в Эрронде пугают детей, но ничего, кроме давно всем известных легенд, не прозвучало. Как только юноша собрался отправиться домой, один из наемников вдруг перешел со всеобщего наречия на фанарундский язык и сказал:
- По-моему, никакой тайны в этом городе нет. Все это выдумки, потому что никогда не могло быть того, о чем говорят легенды.
- Ну почему же, - возразил ему другой солдат, закуривая трубку, - ведь были же боги в нашей земле! И Зачарованные земли, и лес Друидов… Нет, я вполне допускаю, что в древности могли быть чудеса.
- Ну а я нет, - проворчал третий их товарищ. – Да вы что, в самом деле верите в детские бредни? Ха, это же просто глупость!
Слова наемников задели Фабио. Он свято верил в старинные легенды и в то, что в Закатной земле были некогда и дивные существа, которые построили Забытый Город Сумерек, и добрые колдуны, которые оберегали свои владения от непрошеных гостей, и, уж конечно, боги. В существовании богов юноша не сомневался ни на минуту, а потому он подошел к столу солдат и вежливо сказал:
- Позвольте с вами не согласиться. Забытый Город никак не мог быть построен кем-нибудь, кроме айлэнов, некогда живших там, потому что Закатная земля не знает больше примеров такой архитектуры.
- А вы что же, там были? – криво усмехнулся первый наемник. – Почему это вы можете с уверенностью утверждать, что айлэны и правда существовали, а я не могу утверждать, что их не было? Вы, как я полагаю, никак не могли жить три тысячелетия назад, а посему позвольте вам не поверить.
- Ну что же ты так, Эван? – с укоризной глянул на него второй солдат. – Может, парень прав? В любом случае, от нас не убудет, если мы согласимся послушать его доводы.
Давэйн промолчал. Он уже жалел, что вообще вмешался в этот разговор, потому как предчувствовал нечто страшное. Это страшное должно было случиться в самом ближайшем будущем, возможно, даже сегодня, поэтому Фабио поклялся себе особенно не увлекаться спором и вовремя скрыться. Он уселся за столик и выжидающе глянул на неверующего в чудеса прошлого наемника. Тот крайне неприятно ухмыльнулся – чем заставил юношу еще раз заверить себя в скором исчезновении – и сказал:
- Ну, мы ждем, что вы нам расскажете. Хотя лично мне откровенно жаль тратить время на бесполезные беседы, но все же я не теряю надежды услышать что-нибудь умное. Это нынче редкость.
- Ну так вот, я хочу сказать, что ни в коем случае нельзя отрицать существования древних народов, пусть даже сейчас их и нет, - осторожно начал Давэйн. – В конце концов, у нас есть вещественные доказательства, которых, по-моему, вполне достаточно для хотя бы принятия факта существования древних народов. Да, возможно, айлэнов и не было, но так же вполне возможно, что они были. Так что вероятность их существования или отсутствия одинаковая.
- Вы противоречите сами себе, - покровительственно улыбнулся тот, кого назвали Эваном. – Вероятность существования одинакова – это или были, или не были, и третьего не дано.
- Хорошо, а кто ж тогда построил Забытый Город?
- Да кто угодно! Быть может, люди Приозерья или Варварских земель… Но почему обязательно мифические айлэны?..
- А я вам скажу, почему, - уже начиная выходить из себя, перебил его Фабио. – Великие Озера появились много позже, чем погибла цивилизация айлэнов, а варвары северо-запада никогда не строили городов таких масштабов и такой красоты, какую приписывают городу Сумерек. В любом случае их архитектура намного проще той, что мы можем видеть в Забытом Городе.

Добавлено (2006-06-08, 8:24 Am)
---------------------------------------------
- Ну хорошо, а что вы можете сказать по поводу богов? Боги, по-моему, являются плодом человеческого воображения и не более того.
- Смотря что вы имеете в виду под словом «боги». Я полагаю, что богами мы сейчас зовем тех, кто обладал сверхъестественными способностями и был вознагражден за душевную чистоту высшими силами. Так же я подозреваю, что происходило все это примерно во время строительства Города Сумерек, так что наша Земля Богов ровесница королевству айлэнов.
- А Запретные Долины? Они как-то связаны с древней магией?
- То мне не ведомо. Я слышал о них что-то весьма невнятное, но все сводилось к тому, что там тоже существовала какая-то цивилизация. Она древнее айлэнской, потому как, говорят, что там не осталось даже подобий зданий, некогда украшавших города той страны, а только камни, занесенные многовековой пылью. Там обитает что-то страшное, и потому те края прозваны Запретными.
- Теперь скажите мне пожалуйста, - вступил в разговор третий наемник, - что за тайна может быть скрыта в давно забытом городе, который, к тому же, никто не может отыскать? Меч из костей дракона, последний из которых исчез около тысячи лет назад? А может, сокровища погибшей цивилизации?
- Не знаю. Вот этого я не знаю, а потому не имею права строить догадок.
- Но почему же айлэны, если они существовали, погибли? – задумчиво вопросил верующий солдат.
- Там, где ныне Восточная пустыня, был некогда чудесный край, столь же богатый, как и Асфолд. Как известно, климат нашей земли поменялся около трех тысяч лет назад - он стал намного жарче и суше, чем был – потому на Город Сумерек начали обрушиваться песчаные бури. Пески все наступали, а люди все верили в спасение, надеясь на своих богов. Ужасен был конец Забытого Города…
- Вы меня простите, юноша, - перебил его Эван, - но я желаю вас прервать и поблагодарить за беседу. Я с вами категорически не согласен, а потом не считаю нужным и далее слушать ваши безусловно красивые, но столь же точно нереальные сказки. Вы ничего не аргументировали, вы просто пересказали то, что я слышал и без вас, так что позвольте выразить вам свое разочарование.
- Но позвольте, - заспорил Давэйн, - это и мое мнение тоже! Мое личное, понимаете?
- Я верю вам, - с неприятной ухмылкой заверил его солдат. – Трудно мыслить вразрез с тем, чему учили с детства…
- Меня никто не учил, - упрямо возразил Фабио. – Все, что я рассказал, основано на моих собственных рассуждениях, так что я прошу считать мое мнение достойным называться таковым.
- Увы, хочу вас огорчить – оно не достойно. Вы основываетесь на фантазиях, а я реалист. Поэтому я не верю в то, что не могу увидеть своими глазами. Покажите мне живого айлэна – и я поверю вам. Приведите меня в Забытый Город и дайте в руки главную его святыню – я признаю свою ошибку. Вы совершенно не желаете прислушаться к кому-нибудь, кроме себя, и глупо уперлись в свои детские убеждения. Так что пока вы сыпете легендами, я не могу признать вашей правоты…
Юноша уже не слушал свое собеседника. Его горячая кровь уже бурлила в жилах, разнося по всему телу желание убить солдата за столь хамское отрицание чужого мнения. Фабио густо покраснел и отчетливо произнес:
- Но вы же не уважаете чужого мнения, а мне это очень даже обидно. Вы путаете понятия «высказать мнение» и «доказать», а потому невольно срываетесь куда не надо. Я готов простить вам это недоразумение, но только тогда, когда услышу слова извинения.
- Да бросьте вы, - отмахнулся солдат. – Чего уж тут говорить-то? Вы не правы, юноша, придется вам это признать. Ну с кем не бывает?
Давэйн был твердо уверен, что прав, а потому повторил:
- Я требую извинений.
- Да вы что, в самом деле? – Эван отбросил шутливый тон и грозно сдвинул брови. – За что это я буду перед вами извиняться?
- Я уже все сказал и повторяться не намерен.
-

Добавлено (2006-06-08, 8:24 Am)
---------------------------------------------
С какой стати? Я не чувствую себя неправым, а посему не собираюсь извиняться только потому, что вам так захотелось. Кто вы такой, в конце-то концов?
- Я человек, и этого достаточно для того, что бы вы хотя бы уважали мое мнение. Да, я незнатен, да, я молод, но простите, я позволил себе с вами не согласиться и высказать мнение, противоположное вашему. Вы же осмеяли его самым низким образом, не думая о том, что это убеждения всей моей жизни. Пока я не получу от вас извинений, я не уйду отсюда. Да и вы тоже.
- Жалкий глупец! – это было сказано уже с явно выраженной злостью. – Да где ты видел, чтобы солдат извинялся перед простолюдином за какую-то чушь??? Да я скорее убью тебя, чем извинюсь!
- Ловлю вас на слове, - усмехнулся Фабио, обнажая меч. – Я готов к убиению, сэр Эван.
- Господа, ну что же это такое? – между противниками вырос трактирщик, который примирительным тоном, в котором, однако, проскальзывали нотки испуга, продолжал. – Фабио, ну что ты разбушевался? Господин солдат, да не обращайте внимания…
- Отойдите в сторону, Морган, - попросил Давэйн. – Мы и без вас разберемся. Ну?
Трактирщик послушно отошел, со вздохами начиная подсчитывать ущерб, который, вероятно, будет нанесен заведению. Вокруг противников собралось плотное кольцо зрителей, которые жаждали посмотреть, как солдат-наемник будет учить уму-разуму городского мечтателя и чудака Фабио Давэйна.

Эван занял боевую позицию и издевательски поводил мечом перед носом своего противника. Это он сделал зря – Фабио прекрасно владел именно этим видом оружия, а потому совершенно точно угадал как минимум три следующих движения наемника и нанес короткий точный удар. Эван отскочил и схватился за щеку, на которой теперь красовался довольно значительный порез.
- Ну что, у вас еще осталось желание убить меня? – ехидно поинтересовался Давэйн.
- Как никогда, - прорычал солдат и снова атаковал.
Его выпад оказался столь же неудачным, сколь и первые обманные движения. Его противник без особого напряжения отвел его клинок в сторону и отступил, от чего Эван полетел вперед и врезался головой в стену. Наемник был, наверное, неплохим мечником, но умел орудовать им только в жестких условиях битвы, когда приходилось отражать по несколько ударов сразу. В данном же случае Фабио легко и изящно отражал все его удары и весьма успешно оборачивал их против него самого. Было видно, что Давэйн обучен бою на мечах как искусству, а не как занятию, которому суждено всю жизнь давать человеку заработок на войне. Такое обстоятельство давало юноше большое преимущество перед его противником, а потому Фабио действовал без особого старания и довольно успешно. Через четверть часа дуэли Эван был ранен в руку и в бок, но совсем легко, потому что Давэйн не хотел заканчивать поединок увечьями или тяжелыми травмами.
Но все получилось совсем не так, как хотел юноша. Когда он решил дать своему противнику передышку и немного сбавил темп выпадов, тот снова принял солидный вид и сказал:
- Хм, вы не находите, что это становится забавным? От того, что вы покромсаете меня мечом, я не перестану говорить, что ваши слова – полный бред. Я не собираюсь, слышите, не собираюсь менять свое мнение только потому, что вы меня слегка задели мечом!
- Так я вас могу задеть не слегка, - парировал Фабио. – Я не заставляю вас менять ваши убеждения, я только прошу вас принять мое мнение как мнение, и не переиначивайте моих слов! Вы понимаете все так, как вам удобно, совершенно не думая, что я вкладываю в свои слова совершенно иной смысл.
- Я не вы, а потому понимаю все так, как позволяет мой разум, - отрезал наемник. – Ваши слова – бредни, и…
- Бредни,.. – прорычал Давэйн и снова ринулся в атаку.

Добавлено (2006-06-08, 8:24 Am)
---------------------------------------------
Теперь он был совершенно ослеплен гневом и уже ничто, кроме конца света не могло его остановить. Юноша сделал резкий выпад, который обманул его противника, потом финт и еще один выпад, который сбил Эвана с ног и заставил его откатиться на метр. Наемник довольно быстро пришел в себя, но Фабио крутился вокруг него ураганом, не давая солдату даже сориентироваться в пространстве, поэтому неудивительно, что скоро меч Давэйна встретил препятствие, слишком мягкое для чужого клинка или дубового стола. Юноша с силой дернул меч на себя и огляделся. Лица зрителей поединка были как-то странно трагичны, губы некоторых дрожали, а друзья Эвана наступали откуда-то из глубины зала, обнажив мечи и злобно скалясь.
Фабио мельком глянул на свой меч. На конце прекрасного эйриенского клинка была кровь… Юноша вздрогнул всем телом, но все-таки заставил себя посмотреть на то, откуда он только что извлек свой меч. Все его чувства смешались в одночасье и сердце ушло в пятки – Эван был убит. Сомнений в этом не оставалось, так как небольшая, но глубокая рана, искусно нанесенная ему Давэйном, красовалась точно в районе сердца.
Фабио ошарашено переводил взгляд с трупа на наемников, которые неумолимо приближались к нему, явно намереваясь отомстить за смерть товарища. Юноша глупо улыбнулся и попятился к двери. Его никто не удерживал – посетители трактира были слишком шокированы произошедшим, чтобы вообще предпринимать какие-то активные действия, да и товарищи убитого как-то не особенно рвались к мести, хотя и не замедляли своих шагов.
Трактирщик осторожно подкрался к Давэйну и каким-то обиженно-сочувствующим тоном сказал:
- Не стой, мой мальчик, беги, потому что когда толпа опомнится, будет поздно.
Эти слова словно пробудили Фабио от сна. Он сделал два неуверенных шага спиной к двери, а потом резко повернулся и побежал. Он больно ударился плечом о дверь трактира и вылетел на улицу. Тихий вечер сменился ясной ночью, и луна освещала все вокруг своим мягким серебристым светом, придавая пейзажу какую-то мирную таинственность, которая никак не вязалась с тем, что только что произошло. Давэйн как во сне добежал до коновязи, отвязал своего спокойного вороного конька и взлетел в седло. Тишина ночи казалась бедняге какой-то издевательской, насмешливой, он не мог думать даже о своем побеге, а только об убитом им человеке. Теперь ярость прошла, и Фабио совершенно не понимал, зачем он убил Эвана. Более того, он не понимал, как можно было вывести такой спор в драку, да еще с таким трагичным исходом. Доброе сердце юноши обливалось кровью от тяжести давившего теперь на его плечи убийства, и он смутно понимал, что нужно бежать. Не просто бежать из Эрронда, а бежать из Фанарунда, и желательно подальше. Это пугало беднягу еще сильнее, чем тягость преступления – он никогда не бывал дальше примаарнских земель, а потому совершенно не знал дорог на юг и запад.
На миг Фабио очнулся и понял, что находится уже за границами родного городка и подъезжает к густому лесу, который располагался на разветвлении реки Маарн. Прямо за этим лесом начинались Темные болота, тоже источник всевозможных легенд не самого приятного содержания. Весь юго-запад не отличался доброй репутацией, но выхода не было. Смысла ехать в Варварские земли или в Приозерье тоже не было, потому что у этих народов были свои крайне специфические законы, в которые обычные люди, как правило, не вписывались. В Эйриен ехать было никак нельзя – тамошний король приходился родственником властителю Фанарунда, а потому опасность быть найденным властями по ту сторону Маарна была ничуть не меньше, чем по эту. Оставалось одно – ехать через лес…
Давэйн тяжело вздохнул и отпустил коню поводья, предоставляя ему самому выбирать путь в лесной глуши. Все-таки, как рассудил юноша, животному виднее, куда идти и чутье у него лучше, чем у крайне расстроенного теперь человека. Конь по крайней мирной и даже глуповатой кличке Уголек недовольно мотнул головой, но, повинуясь шпорам, медленно побрел по еле виднеющейся между деревьев тропинке.

Добавлено (2006-06-08, 8:25 Am)
---------------------------------------------
В ночном лесу царила тишина. Не было ни ветерка, а потому покой нарушался только похрустыванием веток и шорохом сухих листьев под копытами коня. Фабио недолюбливал темноты, так же как и прогулок по ночному лесу, а потому ехал, напряженно вглядываясь в густой мрак и вслушиваясь во все шорохи. Он признавался себе, что ужасно боится, пожалуй, даже больше поединка с сильнейшим противником, причем боится, как это ни странно, того самого, что всю жизнь считал сказками для маленьких детей.
За спиной юноши что-то хрустнуло. Давэйн даже не успел понять в чем дело, как его конь, совершенно обезумев и не слушаясь поводьев, понесся через чащу. Очевидно, ветка какого-то дерева обломилась и задела животное по крупу, тем самым лишив его возможности соображать. Теперь Уголек летел через лес, совершенно не заботясь о своем седоке, которому крепко доставалось от всех встречающихся по пути деревьев. Дважды толстые ветки, под которыми мог спокойно пройти конь, чуть не выбивали юношу из седла, а высокие кусты терновника в клочья драли одежду Фабио, так же норовя стянуть беднягу со спины его скакуна, но тот каким-то чудом держался, вцепившись в гриву животного мертвой хваткой и постепенно теряя сознание. Последним воспоминанием Давэйна была хлюпающая под копытами Уголька вода…

Очнулся Фабио от яркого солнца, светившего ему прямо в глаза. Он перевернулся на живот и осторожно открыл глаза. Веселое утреннее солнце золотило изумрудные листья деревьев и траву, в которой то и дело проглядывали голубые глаза незабудок. Было уже не так тихо как ночью, и прозрачный воздух звенел от птичьего пения. Теперь лес совсем не выглядел ни страшным, ни зловещим, он казался очень большим городским садом, поэтому Давэйн улыбнулся сам себе и сделал попытку подняться. Минуты через две ему удалось, наконец, выпрямиться в полный рост и обследовать себя на предмет серьезных телесных повреждений. Таковых не имелось, если не считать огромного количества царапин и синяков и пары ссадин, а еще юноша вдруг отметил, что он мокрый с ног до головы. Оглянувшись, Фабио понял, что до того, как ему удалось подняться, он находился в реке, которая неспешно катила свои волны в лесную чащу. Повернув голову в другую сторону, юноша увидел своего коня, мирно пасшегося на берегу реки.
На первый взгляд все было прекрасно – его никто не преследовал, он был цел и невредим, он располагал лошадью и даже некоторой суммой денег. Но при ближайшем рассмотрении проблемы оказывалось, что все ужасно. Давэйн не знал дороги, он совершенно не представлял себе, где находится, не имел возможности пустить свои деньги в ход и мог питаться только ягодами, которых в лесу никак не могло быть – весна только подходила к середине. Несмотря на всю неприятность ситуации, Фабио представил себя, гоняющегося за кроликом с мечом, и улыбнулся. Настроение у него было далеко не самое плохое, а потому юноша умылся и, весело насвистывая, уселся на коня. Теперь он был свободен, свободен как ветер, а этот факт отодвигал на задний план все прочие мелкие неприятности.

Добавлено (2006-06-09, 2:57 Pm)
---------------------------------------------
Очнулся Фабио от яркого солнца, светившего ему прямо в глаза. Он перевернулся на живот и осторожно открыл глаза. Веселое утреннее солнце золотило изумрудные листья деревьев и траву, в которой то и дело проглядывали голубые глаза незабудок. Было уже не так тихо как ночью, и прозрачный воздух звенел от птичьего пения. Теперь лес совсем не выглядел ни страшным, ни зловещим, он казался очень большим городским садом, поэтому Давэйн улыбнулся сам себе и сделал попытку подняться. Минуты через две ему удалось, наконец, выпрямиться в полный рост и обследовать себя на предмет серьезных телесных повреждений. Таковых не имелось, если не считать огромного количества царапин и синяков и пары ссадин, а еще юноша вдруг отметил, что он мокрый с ног до головы. Оглянувшись, Фабио понял, что до того, как ему удалось подняться, он находился в реке, которая неспешно катила свои волны в лесную чащу. Повернув голову в другую сторону, юноша увидел своего коня, мирно пасшегося на берегу реки.
На первый взгляд все было прекрасно – его никто не преследовал, он был цел и невредим, он располагал лошадью и даже некоторой суммой денег. Но при ближайшем рассмотрении проблемы оказывалось, что все ужасно. Давэйн не знал дороги, он совершенно не представлял себе, где находится, не имел возможности пустить свои деньги в ход и мог питаться только ягодами, которых в лесу никак не могло быть – весна только подходила к середине. Несмотря на всю неприятность ситуации, Фабио представил себя, гоняющегося за кроликом с мечом, и улыбнулся. Настроение у него было далеко не самое плохое, а потому юноша умылся и, весело насвистывая, уселся на коня. Теперь он был свободен, свободен как ветер, а этот факт отодвигал на задний план все прочие мелкие неприятности.

Добавлено (2006-06-09, 2:58 Pm)
---------------------------------------------
Где-то к рассвету, который тоже был весьма относителен, дождь прекратился и сменился густым туманом, который призрачно белел меж деревьев, ухудшая видимость сильнее ливня. Конь Давэйна брел по бабки в грязи, в которую за ночь превратилась покрытая прелыми листьями земля, виновато опустив голову и как бы извиняясь перед своим хозяином за причиненные неудобства. Фабио был еле жив. Он был весь избит всевозможными ветками, от некогда очень хорошей одежды остались только жалкие лохмотья, а сам юноша чувствовал, что вот-вот упадет с седла в грязь. Боязнь замерзнуть и ушибиться еще сильнее сделали свое дело, а потому Давэйн стиснул зубы и крепко вцепился в гриву коня. Он уже не чувствовал своего тела и мечтал выехать на что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее относительно сухой холм.
Его надеждам не суждено было сбыться. К утру туман поднялся выше и вскоре рассеялся, показав юноше беспросветно серое небо и бескрайнюю серо-зеленую пустошь впереди, на которой кое-где виднелись крошечные кочки и скрюченные, уродливые деревца. Где-то слева, очень далеко, призрачно серели неровные зубы гор, а высоко в небесах кружили черные вороны. Фабио с ужасом понял, где он находится – карту Закатной земли он знал все-таки неплохо, а потому быстро понял, что перед ним Темные Болота.
- Черт! – вслух выругался Давэйн. Он слишком хорошо понимал, что значат Темные Болота. Как любому жителю Закатной земли ему были знакомы кошмарные легенды, ходившие об этом месте, и факты, заставлявшие верить в правдивость всех преданий. – Вот тебе и Асфолд, кровь и пепел! И что вот я теперь должен делать?
- Спасаться бы тебе надо, путничек, но только не от болот!
Юноша вздрогнул, потому что никак не ожидал услышать человеческий голос в этой глуши. Голос был очень красивый, тихий и совсем молодой, но крайне насмешливый и нахальный.
- Хе-хе, а от чего же? – попытался хмыкнуть Фабио.
- Да от нас, как же ты не поймешь! Другой бы на твоем месте давно бы уже испугался или хотя бы понял, что надо быть настороже. А ты чего? Либо зверски храбрый, либо просто не понимаешь ничего…
- Да я, честно говоря, и правда перестал что-либо понимать, - голос, говорящий с ним, был совершенно лишен злобы, а потому Давэйн не боялся. – Мне, кажется, уже и черт не черт… А ты не он часом, а?
- Да нет, ты что! – говоривший засмеялся тихим, сдержанным смехом. – Я изгой, и этим все сказано. Нас тут четверо таких, а потому сопротивление бесполезно.
- А я что, разве сопротивляться собираюсь? – приподнял брови юноша. – Я не в силах просто, честное слово. Меня так долго мотало под дождем между деревьев и по кустам, что я теперь мечтаю только об одном – поесть и лечь поспать.
- Эльс, да что ты разводишь тут бессмысленные беседы? – вдруг резко заявил звонкий холодный голос. – Убей ты его, кошелек срежь и труп в болото брось. Тебе он зачем нужен, а?..
- Так, перестань нести чушь, Хэйрдан, - перебил его чей-то так же очень молодой, веселый и теплый тенор. – Ты не видишь, что ли, в каком состоянии этот бедняга? Главный тут я, вы все это признали, так что я приказываю вам не трогать его. Мы возьмем его с собой.
- Ты рехнулся, Рил! – вскричал противный сипловатый баритон. – На что он нам? Нам и без него проблем хватает, ты не находишь?
- Приказы не оспариваются. Выполняйте.
- А может, вы все-таки покажетесь мне, а? – робко попросил Фабио. – А то я чувствую себя сумасшедшим…
- Ради бога, - откликнулся тенор.

Добавлено (2006-06-09, 3:00 Pm)
---------------------------------------------
Через мгновение ветки за спиной Давэйна зашуршали, и перед ним предстала крайне странная четверка. Один из них – тот, который вышел первым – был невысоким, но очень хорошо сложенным человеком лет двадцати-двадцати двух на вид. Лицо у него было широкое, но на редкость красивое и доброе. Серо-голубые глаза этого человека светились расположением, длинные черные волосы были свободно рассыпаны по плечам, а одет он был в простой длинный кафтан из черной кожи, порядком уже поношеный и потертый, и старые кавалерийские сапоги с длинными носами. На поясе у него висел длинный кинжал, оправленный в темное золото.
Человек протянул Фабио свою узкую изящную руку и с улыбкой сказал:
- Меня зовут Риэлмэйн Свардсвард. Это слишком длинно и пафосно, поэтому зови меня просто Рил.
- Фабио Давэйн, - пожал юноша протянутую ему руку.
Из-за спины Рила выступали и остальные, изгои, как окрестил их обладатель тихого красивого голоса. Вторым с Фабио поздоровался высокий и худой, похожий на эльфа, субъект. У него были светлые волосы, подстриженные каким-то остроумным манером, и миндалевидные серые глаза, подведенные сурьмой. В целом лицо его было каким-то уж чересчур утонченным, правильным, и от этого немного странным и даже неприятным. Он представился как Орд Элл и оказался тем, кому принадлежал сиповатый баритон.
Далее к нему подошел Хэйрдан Галдэн, обладатель смазливой, но до ужаса неприятной физиономии. Все в его облике – и длинные черные кудри, и пронзительные серые глаза, и стройная фигура – внушало какое-то непонятное отвращение и подозрение их хозяина в какой-то подлости. Он, как и Орд Элл, был облачен в простую куртку, некогда украшенную серебряными застежками, теперь безжалостно оборванными, и опоясан мечом.
Последним, с кем познакомился Давэйн, был обладатель тихого молодого голоса. Невысокий рост выдавал в нем уроженца гор, а лет этому парнишке, по крайней мере на вид, было чуть более шестнадцати. Его длинное, узкое лицо никак нельзя было назвать красивым, но огромные черные глаза, некоторая грусть в изгибе тонких губ и замечательно красивый голос придавали ему какое-то теплое обаяние. В его темных волосах, где-то около макушки, красовалась прядка золотистого солнечного цвета, за что Орд и Хэйрдан издевательски называли юношу Одуванчиком. Звали парнишку Эльс Воттенфул, странным именем древних айлэнов. Он не носил меча, и его вооружением были лук и стрелы.
- А что ты умеешь делать, парень? – вдруг поинтересовался Хэйрдан, обращаясь к Фабио.
- Ну… я неплохо владею мечом и другим оружием…
- Отстаньте вы от человека, - вступился за беднягу Рил. – Нечего засыпать его расспросами, когда он на ногах-то еле держится! Он о нас ничего не знает, и мы не имеем права его допрашивать. Сядь верхом, Фабио, - повернулся Свардсвард к юноше, - и езжай за нами. Здесь недалеко.
Давэйн покорно влез на Уголька. Животное мотнуло головой и устало побрело за четверкой, которая тихо переговаривалась на непонятном Фабио языке.

Добавлено (2006-06-09, 3:01 Pm)
---------------------------------------------
Они снова были в лесу, но шли по кромке болот, не углубляясь в чащу, и скоро глазам Давэйна открылась тоненькая, но хорошо протоптанная дорожка, убегавшая куда-то за деревья. Через четверть часа путешествия по этой дорожке юноша увидел полянку, посреди которой высился огромный коренастый дуб. Таких деревьев Фабио еще нигде не видел, а потому он робко поинтересовался:
- Что это за дерево?..
- С нынешней минуты твой дом, - усмехнулся Эльс. – Звучит странно, правда?
- Более чем. Простите, а какое место этого дуба жилое?..
- Он весь жилой, - весело отозвался Рил. – Но сейчас, боюсь, нам придется разместиться внутри – снаружи будет сыровато…
Они подошли поближе к чудному дереву. Перед ним обнаружилось аккуратно обложенное камнями костровище, а неподалеку, под неким подобием навеса располагалась довольно большая куча хвороста. Примерно в трех метрах над землей в дубе красовалось огромное дупло, к которому можно было добраться по сучкам, украшавшим кору дерева. Это самое дупло было занавешено изнутри какой-то темной тканью с остатками споротой вышивки.
- Мы не боимся, что кто-то найдет наше обиталище, - пояснил Свардсвард. – Место слишком глухое, люди боятся Болот и не жалуют эти места своим вниманием.
- А вы разве не боитесь? – удивился Давэйн.
- Боимся, а что же делать, - пожал плечами Рил. – Но нам об этом думать некогда, да и привыкли мы уже. Тем более, что тут такого? Все водящиеся здесь ужасы можно сразить мечом, а баньши тут не водятся. Только зимой здесь холодновато… Зимой мы прячемся в горах, но сейчас уже летний сезон.
- Да уж, - проворчал Орд. – Лето наступило, а дожди как осенью. Никакой жизни нет!..
- Я предлагаю зайти, - перебил его Эльс. – Все-таки я советую вам не забывать, что сегодня несколько холодновато…
- Хе, а тебе вообще на охоту сейчас идти, Одуванчик, - противно усмехнулся Хэйрдан. – Кушать нечего, вот в чем проблема, а мы с мечом за зайцами не побежим!
Парнишка обиженно фыркнул и через мгновение скрылся в лесу. Элл без лишних слов взял коня Фабио под уздцы и отправился его расседлывать, а Рил, Хэйрдан и Давэйн полезли в дуб.
Внутри дерева было относительно тепло, но не менее влажно, чем снаружи. Места было вполне достаточно для пятерых человек, а вместо коек на «полу» были навалены кучи сухих листьев и хвойных веток. Посреди помещения стояло некое подобие жестяного блюда, в котором находились обугленные остатки веток.
Свардсвард спокойно уселся на кучу листьев и сказал:
- Вот так и живем. Конечно, это не жизнь, а так, название одно…
- Да по мне уж лучше так, чем в лесу под дождем, - дрожа, отозвался Фабио. Остатки его одежды были насквозь мокрыми, и юноша порядком продрог. – Только сыровато у вас чуть-чуть…
- Погоди, сейчас Эльс с охоты вернется, - ободряюще хлопнул его по плечу Рил. – Позавтракаем, и заодно расскажем друг другу о себе. Ты весь дрожишь, - огорченно отметил он. – На-ка вот, возьми!
С этими словами он снял свой кожаный кафтан и отдал его Давэйну. Тот слишком замерз, чтобы отказываться, и с радостью принял одежду.
Через несколько минут вернулся Орд, а потом и Эльс. Последний притащил двух зайцев, которые были в миг освежеваны, разделаны и водружены на весело трещавший в жестяном блюде костер. Свардсвард, оставшийся теперь только в уже порядком поношенной белой рубашке, несколько минут сидел, молча глядя в огонь, после чего сказал:
- Ну что же, теперь мы можем поговорить. Итак, кто ты таков, Фабио? Каким ветром тебя занесло на Темные Болота, которые все нормальные люди обходят стороной?
- Да я по сути дела никто, - отозвался юноша. – Жил себе спокойно в Эрронде, пока однажды вечером не завел в трактире драку. В той драке я убил человека, а потому мне пришлось бежать. Я не знал, куда мне ехать, а потому понадеялся на своего коня. И вчера вечером его испугал вой волков, и вот я оказался здесь.
- Бедняга, - искренне посочувствовал ему Рил. – Стало быть, ты теперь тоже изгой.
- Да. Я убил наемника Фанарунда, а потому теперь я не могу показаться ни в одной дружественной нам державе.
- Теперь, парень, для тебя нет дружественных держав, - зло сказал Орд. – Тебе же ясно сказали, что ты теперь изгой, как и мы.
- Увы, это горькая правда, - кивнул Свардсвард. – За наши головы – и даже за голову мальчишки Эльса – объявлена приличная награда.
- Я не мальчишка, - обиженно заметил горец из своего угла.
- Прости, но я не могу отделаться от привычки называть тебя так, - улыбнулся Рил.

Добавлено (2006-06-09, 3:01 Pm)
---------------------------------------------
Давэйн посмотрел на атамана этой маленькой шайки – по виду он был старше Эльса всего года на три - на четыре, но тем не менее относился к нему, как к маленькому. Это удивило Фабио, а потому он осторожно спросил:
- А вы…
- Ты, - поправил его Свардсвард. – Оставь пустые церемонии, брат. Они никому не нужны.
- А ты же ненамного старше него, да?
- Это только так кажется, - с улыбкой покачал головой Рил. – На самом деле мне тридцать лет, и я старше Эльса на добрую чертову дюжину зим.
- Неужели? – юноша был в шоке.
- Можешь не сомневаться, - заверил его Орд. – Мы-то все это точно знаем. Мы знакомы с Рилом уже лет десять, и, поверь, когда мы познакомились, он уже не был мальчишкой.
- Да. Мне было двадцать лет, когда пришлось порвать отношения с привычным мне миром навсегда. Я убил, убил своего врага, причем он вынудил меня пойти на это, и, если бы я остался в стороне, я бы почти наверняка был назван трусом. В общем, я не смог сдержаться. Мне не удалось сбежать так легко, как тебе, и пришлось скрываться в качестве слуги в замке одного барона. Потом я предложил себя в качестве наемника в тейларскую армию, а потом пришлось сбежать и оттуда. Не все смогли терпеть мой характер, ведь я по натуре очень добрый человек и всех всегда жалею. Тоже получилось так, что развязалась дуэль, и снова я вышел из нее победителем, и пришлось бежать. На этот раз мне не дали так легко уйти, и долгое время я скитался по дорогам Закатной земли, пока наконец в одной стычке с тейларцами не столкнулся с Ордом и Хэйрданом. Они спасли мне жизнь, и мы стали сражаться плечом к плечу. Так мы прожили семь лет – скрывались, прятались, таились. И, конечно, пришлось разбойничать. Помаленьку, не бойся, я не лишал бедных людей последнего куска хлеба. Я никого не убивал, уж не знаю, как Орд и Хэйрдан, но я – нет. Я убил дважды, и не хочу снова брать на душу этот грех. Вне военных условий, конечно.
- Господи, - протянул Фабио, - как могут сложиться пути человеческие!..
- Никому неизвестно, как, - заметил из своего угла Эльс.
- Да, - кивнул Свардсвард. – Вот и судьба Эльса тому доказательство. Мы встретили его три года назад в Тимирите. Его должны были казнить.
- За что? – в конец испугался Давэйн. – Он же тогда был совсем ребенок!..
- Я не был тогда ребенок! – недовольно перебил его Воттенфул. – Меня жизнь рано пнула, поэтому в четырнадцать лет я уже немножко соображал, что к чему!
- Да успокойся ты, Одуванчик! – одернул его Элл. – Ты и сейчас-то не особо соображаешь, а уж тогда…
- Прекрати, - оборвал его Рил. – Ну вот за что, скажи, ты его вечно обижаешь, а?
- Не защищай меня, Риэлмэйн, - тихо сказал Эльс. – Я вполне в состоянии сам за себя постоять и сам во всем разобраться.
- Я не защищаю тебя, я просто хочу разобраться, почему им так хочется издеваться над тобой. Почему не надо мной, например?

Добавлено (2006-06-09, 3:02 Pm)
---------------------------------------------
- Над тобой боятся издеваться, ты – атаман.
- Я такого не говорил, прошу заметить. Вы все признали меня таковым, потому что я каким-то образом смог удержать нашу компанию в порядке и в стороне от драк внутри нее. Так теперь пожалуйста будьте добры следовать собственным законам!.. Итак, - продолжал Свардсвард, успокоившись, - мы освободили Эльса прямо на площади, то есть сдернули его с виселицы. Это было крайне рискованно, потому как охранялось место казни весьма неплохо. Меня в данном случае поразила толпа. До нашего появления все ратовали за повешение маленького воришки, коим и являлся Эльс, а как только мы его освободили, он для толпы оказался резко свят и ни в чем не повинен.
- Мда, толпа – это самый страшный враг, - согласился Фабио.
- Итак, теперь, я полагаю, ты останешься с нами, - подвел итог Свардсвард. – Тебя, конечно, никто не неволит, но все же я полагаю, что так будет лучше.
- И настало время для моего вопроса, - сказал Хэйрдан. – Что ты умеешь делать, парень? Не просто же так ты будешь жить с нами, правда? Вот даже у маленького Одуванчика достоинства есть…
- Я не маленький! – уже грозно прорычал Эльс.
- Ладно, не злись. Короче, он прекрасно стреляет из лука и отменно умеет воровать. У Орда хорошо подвешен язык, и он запросто может запутать и заговорить любого. Я умею отвлекать, Рил прирожденный командир… А ты?..
- Я хорошо владею мечом, - пожал плечами Давэйн. – Вот и все мои умения…
- Умения придут, - улыбнулся Свардсвард. – Главное – хорошая голова и мятежное сердце. Второе у тебя точно есть – раз ты совершенно не испугался нас, раз ты смог преступить черту дозволенного, ты все-таки не простой обыватель. Голова, как я понимаю, у тебя тоже на месте, иначе бы ты не подрался с тем наемником. Так что все в порядке. Отныне и впредь ты являешься членом нашей шайки! – торжественно объявил Рил. – И горе тому, кто посмеет не принять этого парня хотя бы как товарища, - добавил он.
Остальные молча склонили головы – хоть Рил и казался сначала крайне мягким и нетребовательным командиром, его уважали и слегка побаивались, а потому сразу слушались.
Фабио огляделся, желая понять, кто из присутствующих правда принял его, а кто только прикинулся. Физиономия Орда совершенно ничего не отражала – его глаза были сведены в одну точку, которая находилась где-то посреди костра, и совершенно неподвижны. Хэйрдан чему-то улыбался, и эту улыбку сложно было назвать приятной. Этот тип почему-то сразу не понравился юноше – было в нем нечто, что выдавало его далеко не самое чистое прошлое. Эльс тихо сидел, положив голову на сложенные на коленях руки и внимательно изучал Давэйна. В грустном взгляде его черных глаз не было ни капли неприязни, только некое мальчишеское любопытство, что по неизвестной причине вселило в душу Фабио уверенность в расположении этого странного юноши. Про Свардсварда Давэйн не думал – он слышал все, что тот хотел сказать, и не сомневался в искренности всех его слов.
С зайцами разделались быстро и без лишних разговоров. Остаток дня банда, окрещенная банальным словом Черти, провела в разговорах и обсуждениях своих дальнейших планов. Было решено оставить лесное убежище и двинуться на запад, к Зачарованным землям и лесу Друидов.

Компания медленно двигалась по Темным болотам, стараясь держаться ближе к Мар Ароту. Там все-таки было побезопаснее в плане трясин и всевозможных козней болот, которые и так-то не хотели пропускать путников через свои владения. Постоянно моросил унылый дождик, который был как-то совершенно не по-весеннему холодным и колючим. Все – и даже жизнерадостный Рил – как-то помрачнели и большую часть времени молчали. Разговоры происходили в основном между Ордом и Хэйрданом, которые принимались издеваться над Эльсом. Тот вяло огрызался, но основная часть споров прерывалась строгими замечаниями Рила, который не мог терпеть в своей команде взаимных оскорблений. Словом, после двух-трех резких фраз, оборванных столь же резким замечанием, все снова затихало и снова становился слышен шум дождя и хлюпанье грязи под сапогами путников и копытами Уголька.
В один такой крайне хмурый и безрадостный день, когда Мар Арот уже начал слегка изгибаться вправо, указывая приближение реки Лаураквэн и эльфийского Асгилина, Эльс вдруг коротко вскрикнул и резко остановился.
- Легенда гласит: не пускай маленьких детей на болота, - ядовито прошипел Орд. – Потом проблем не оберешься...
- Я не маленький! – все еще испуганно прошептал Воттенфул. – Смотрите! Там!...
- Что? В чем дело? – мягко поинтересовался Рил. – Я ничего не вижу!
- Да посмотри же!..
Свардсвард покорно взглянул туда, куда указывал юноша. Среди дождя и болотной дымки было видно какое-то слабое голубовато-белое свечение, которое с каждой секундой разгоралось все сильнее и сильнее. Вскоре оно приняло размеры и форму большого зеркала с отходящими от него во все стороны лучиками, и внутри этого зеркала стала видна расплывчатая белая фигура. В ней можно было разглядеть только развевающиеся серебристо-белые одежды, длинные бело-золотистые волосы и огромные лебединые крылья за спиной. В руке фигура держала переливающийся в лучах ее сияния меч. Вторая рука этого загадочного явления была протянута к компании и со стороны ослепительного сияния доносился мелодичный голос:
- El’s, entina! Entina di Fomiro Trono Duat! Te trono mu iditoris, mui manto che ul’ hearto!
- Что... что она говорит,.. – пролепетал Эльс. – Она упомянула мое имя!..
- Не пускай детей на болото, вот и весь разговор! – Хэйрдан поднял с земли камень и запустил его в светящуюся фигуру. – Вот и все чудеса, Одуванчик! Нечего на болотных духов вестись!..
Фигура таяла в сыром воздухе, но голос ее продолжал звенеть по болотам:
- El’s, entina! Entina... Entina...
Наконец все затихло. Рил обернулся и довольно резко сказал:
- Зачем было камни кидать, а?
- А зачем было маленьким...
- Я не маленький! – почти взвыл Воттенфул, бросаясь на Галдэна и незаметным движением обнажая кинжал. – Сколько раз говорить тебе, мерзавец, что я не маленький?!!! Я покажу тебе!..
- Успокойся, малыш, - мягко сказал Свардсвард, кладя руку Эльсу на плечо. – Не надо, не опускайся до драки. Но ты прав – я лично слышал, как это видение позвало тебя... Интересно, что оно еще сказало?

Добавлено (2006-06-10, 8:58 Pm)
---------------------------------------------
Как ни странно, парнишка не обиделся на обращение “малыш”. Он отцепился от Хэйрдана, отошел и задумчиво глянул вдаль, туда, где за тысячи миль отсюда расстилались таинственные Восточные пустыни.
- Мне показалось, что я где-то уже это слышал, - сказал он вдруг, очевидно, пытаясь что-то вспомнить. – Только давно-давно, когда был еще совсем маленьким... Мне кажется даже, что некогда я понимал этот язык. Я помню какие-то отрывки детских снов, они, я помню, очень пугали меня тогда. Я не знал, как отвязаться от тех проклятых снов, а сейчас одновременно хочу, чтобы они вернулись, и боюсь. Не хочу снова тосковать... Хотя черт возьми, эта проклятая тоска снова наваливается на меня!.. Я...
- Не надо, Эльс, - тихо сказал Рил, подходя к юноше. – Лучше помолчи – я не хочу снова слышать насмешки в твой адрес.
- Но я так хочу рассказать!.. – в глазах юноши читалась боль.
- Позже, мальчик, позже. Я с большим удовольствием тебя выслушаю, но потом.
Воттенфул кивнул. Видно было, что он любит Свардсварда, несмотря на все свои высказывания в его адрес, и прислушивается к его словам почти всегда. Орд и Хэйрдан переглянулись. В их взглядах было столько издевательской подлости, что Фабио даже вздрогнул. Он решительно не понимал, как добрый Риэлмэйн терпит эту парочку и почему вспыльчивый Эльс до сих пор их не зарезал. Видно, авторитет Свардсварда был слишком силен, чтобы в его банде хоть кто-то смог пойти дальше колкостей.

Вдруг над болотом пронесся пронзительный зов охотничьего рожка. Вскоре компания услышала и лай собак, и хлюпанье грязи под копытами галопирующих лошадей, и крики охотников.
- Они психи, - уверенно заявил Орд. – Кого тут можно поймать, скажите мне?
- Сейчас это неважно, - движения Рила стали точными и расчетливыми, а голос приобрел командный тон. – Нам от них не уйти, собаки все равно нас почуют. Остается только драться, потому что здесь никак не может быть нормальных путников. Только мы, разбойники...
- И сумасшедшие охотники, - проворчал Эльс, быстро отбегая и занимая позицию на ближайшей кочке.
Гон быстро приближался. Вот уже можно было понять, во что одеты охотники и какого цвета ошейники их собак. Фабио даже присвистнул:
- Ого! Да это ж имперские!
- Что ты несешь? – возмутился Галдэн. – Откуда здесь тэйларцы?
- Этот вопрос глупый уже по своей сути, - ответил за Давэйна Свардсвард. – Нечего болтать – готовьтесь к обороне! Тут просто так не справиться... Фабио, за мной!
Юноша послушно двинулся за Рилом, который вдруг упал на сырую землю и вжался в грязь всем телом. Рассуждать было некогда, а потому Давэйн последовал примеру своего атамана. Тот лежал, почти не дыша, но внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Фабио тоже постарался затаиться, но его не оставляло чувство наблюдения. Бедняге казалось, что их с Рилом сейчас затопчут и ожидал с минуты на минуту копыт лошадей на своей спине.
Но ничего подобного не произошло. Охотники подъехали ближе и остановили своих взмыленных коней, подозрительно глядя на Эльса, Орда и Хэйрдана. Лица у них у всех были презрительными и высокомерными, а голоса звучали холодно и надменно. Один из них – широкоплечий малый на белом коне – выехал вперед и бесстрастно поинтересовался:
- Кто вы такие?
- Позвольте вам задать встречный вопрос, - противно ухмыльнулся Орд. – Болота, простите меня, если не прав, никому не принадлежат, и даже Тэйлар сюда не добрался, а потому я имею право задавать вам вопросы точно так же, как вы мне.
- Э, - офицер был явно озадачен замысловатой фразой, - э... ну... я... Я офицер, - наконец нашелся он. – А вы, как я посмотрю, никто, уважаемый. Да и друзья ваши тоже особыми заслугами перед отечеством не блещут... Кстати, а что является вашим отечеством?

Добавлено (2006-06-10, 8:59 Pm)
---------------------------------------------
- Закатная земля, - Элл и бровью не повел. – Согласитесь, было бы странно, если бы это было не так.
- Я понимаю! А какое королевство является вашей родиной?
- Такое впечатление, сэр, что мы на допросе, - состроил возмущенную физиономию Хэйрдан. – Я не знаю, что является моей родиной, потому что мне как-то все равно... Не интересовался никогда, знаете ли... Но специально для вас, возможно, я исправлюсь.
- Мне надоело слушать этот вздор! – наконец возмутился офицер. – Не можете ответить прямо, да? Вы не иначе как преступник, получается...
- С чего это вы взяли? – обиделся Орд. – У меня на физиономии такой печати не стоит, смею заметить... И вообще, сэр, я бы не советовал вам так открыто высказывать свое неудовольствие в мой адрес.
- Да что вы мне сделаете? Нас все равно больше...
- Ну вот вы и ответили, - послышался тихий насмешливый голос Эльса. – В вашем количестве нет никакого толку. Оно бессильно против нашего качества.
Такое заявление вывело офицера из себя. Он прокричал что-то по-тэйларски и все охотники, являвшиеся по совместительству солдатами, начали спешно строить из себя бравых вояк: некоторые вытаскивали мечи, некоторые неловко натягивали луки, а остальные просто бесцельно озирались по сторонам. Видно было, что эти солдаты понятия не имеют, что такое бой, и не смогут справиться не то что с пятерыми, а даже с троими людьми, хоть их и была примерно дюжина.
Эльс опередил как минимум половину движений охотников – через мгновение двое из них уже лежали на земле, пронзенные его меткими стрелами. Тут же сзади на них набросились Фабио и Рил, которые бесшумно убрали еще троих. Орд пустил в дело дротики, а Хэйрдан – свой кинжал, что убавило количество живых солдат еще на два человека. Теперь их было шестеро, включая офицера, который суетился и раздавал команды, увы, только путавшие бедняг-охотников.
Давэйн легко проскользнул между лошадьми двух солдат и неуловимым движением обезоружил одного из них. Второй через мгновение упал на землю, пронзенный мечом, а безоружный поднял дрожащие руки и прокричал:
- Сдаюсь!
Это признание запоздало – стрела Эльса уже пронзила его грудь, и незадачливый солдат свалился с лошади вслед за своим товарищем. Теперь количество оставшихся в живых сократилось до четырех человек, и уверенность офицера в своих силах тоже как-то поколебалась. Он дрожащими руками держал перед собой меч и бормотал:
- Не подходите ко мне, не подходите! Вы не имеете права!..
- Это почему же? – приподнял брови Рил. – Право имеет сильнейший, а в данном случае им являюсь я, а не вы.
- Это произвол!..
- Ничуть. Я не могу оставить вас в живых, поймите это. Я не хочу всю жизнь прятаться от таких как вы, в этом-то все и дело. Поэтому мне будет крайне на руку тихо вас убрать. Не серчайте, вам даже страшно-то не будет... Не успеете испугаться просто, - жестоко завершил он и скомандовал. – Эльс!..
Парнишка не заставил просить себя дважды, и через мгновение в живых не осталось уже ни одного солдата. Они и правда даже не успели испугаться, потому как движения Воттенфула были просто молниеносны. Лошади убитых солдат были частично истреблены – нельзя было оставлять даже подобных следов – а частично взяты в пользовние банды Чертей. Все трупы были отданы болоту, так что скоро о бое ничего не напоминало. Болота снова были тихи и молчаливы, таинственны и мрачны, какими они и были сотни и тысячи лет назад.
- Ну вот и прекрасно, - подвел итог Свардсвард. – Мы избежали неприятностей, хоть и ценой жизней нескольких тэйларских головорезов. Ну, не совсем головорезов, но солдат, а эти понятия близки по смыслу.

Добавлено (2006-06-10, 9:00 Pm)
---------------------------------------------
Тишину, воцарившуюся было на болотах, прорезал ужасный крик Эльса. Все обернулись и увидели, что юноша стоит на коленях на ближайшей кочке, как-то странно скорчившись, и как будто пытается освободиться от дикой боли, терзающей все его тело. Рил подбежал к нему и встревоженно спросил:
- Что с тобой, мой мальчик? В чем дело?
- Не зна-а-аю, - почти завыл Воттенфул. – Мне очень больно, я умру сейчас!!!
- Да в чем дело-то? – Фабио тоже забеспокоился.
- У меня между лопаток как будто меч проворачивают! Черт, как больно!
Даже Хэйрдан и Орд удержались от комментариев. Они знали Эльса четыре года, за это время с ним много чего приключалось, дважды его вытаскивали чуть ли не с того света, но никто не мог припомнить, чтобы он так кричал от боли.
Тем временем бедняга уже упал на землю. Вдруг он вскочил и резко выпрямился с жутким криком. Произошла совершенно невероятная вещь – раздался треск разрываемой материи, и за спиной парнишки появились два ослепительно белых крыла. Точнее, огромных крыла, которые заканчивались у щиколоток шокированного Воттенфула. Где-то среди массы белых перьев резко выделялись три черных как смоль маховых пера.
Внезапно всех ослепила вспышка белого огня. Когда Черти вновь обрели способность видеть, Эльс лежал на земле без чувств. За его спиной не было и намека на крылья, толька куртка его была разорвана и через дыру видны были две крупные ссадины на лопатках... Первым опомнился Рил. Он подошел к своему подопечному, к которому относился с явной отеческой любовью, присел рядом с ним на корточки и положил руку ему на лоб:
- Думаю, что все будет в порядке...
- А... откуда у него крылья? – ошарашенно вопросил Фабио.
- Какие такие крылья? – удивился Свардсвард. – У кого и где были крылья?
Давэйн почувствовал себя круглым дураком, потому как физиономии Хэйрдана и Орда не выражали ничего кроме удивления. Создавалось впечатление, что никто ничего не видел, и ничего сверхъестественного не произошло.
- Ну... ну у него же были белые крылья, - попытался возразить бедняга, но Элл его перебил:
- Да ты, парень, видно, совсем испугался охотников, раз говоришь такую чушь. Не было у него крыльев, ты что? Ты глянь на него – это же всего лишь беспутный слабенький мальчишка!
- Да, Фабио, не говори чепухи, - четко проговорил Рил. В его голосе был какой-то оттенок таинственности, из чего юноша сделал вывод, что атаман что-то знает, а потому счел за лучшее согласиться.
- Да, мне видно почудилось...
- Вот-вот, - хмыкнул Хэйрдан, - почудилось. И нечего тут порядочных людей с толку сбивать. О, с возвращеньицем! – издевательски поприветствовал он начавшего очухиваться Эльса. – И как там у предков? Лучше чем здесь, а?
- О господи, - простонал парнишка, с трудом садясь. – Рил, это что, опять?.. – начал он и осекся, поняв предостерегающий жест атамана.
- Что опять? – тут же среагировал Элл. – Ты часто у нас в обмороки падаешь, а, Одуванчик? Может мы чего не видим?
- Заткнитесь вы, - оборвал их Свардсвард. – Это его личные проблемы, никак не ваши...
- И не твои, ты не находишь, Риэлмэйн? – язвительно заметил Галдэн. – Что-то ты с ним слишком сильно носишься. Кто он тебе? Братишка? Сын?
- Какое тебе дело до этого, Хэйрдан Галдэн? – не терпящим возражений тоном поинтересовался Рил. – Тебя что, касается, как я отношусь к этому человеку и почему? Я имею право сам решать, как мне воспринимать ту или иную личность, ты не находишь? Эльс мне не брат, а уж тем более не сын. Он человек, и я отношусь к нему соответственно.
- Рил, прошу тебя, не надо, - попросил Воттенфул, вставая с помощью Фабио. – Не унижайся, ты не обязан объяснять им своих действий...
- Помолчи, пожалуйста, - не глядя на него, сказал Свардсвард. – Я действительно ставлю тебя на особое место, и поверь, у меня есть на то причины. Клянусь кровью Тэли, я...
Он вдруг резко замолчал. Такая клятва не была в ходу в Закатной Земле, а потому она довольно сильно ударила по ушам Чертей. Тэли были второй величайшей загадкой мира, которая была у всех на устах уже без малого две тысячи лет. Где-то в хрониках наряду с айлэнами упоминался загадочный народ тэли, обитавший некогда на юге Закатной Земли. Такое же название носил и славный город этой пропавшей ныне нации, который по летописи был самым прекрасным городом южной и западной части континента. Говорили, что сейчас город Тэли покоится в руинах среди обломков былой мудрости, но где эти обломки находятся, никто не знал. И клятва, и сами тэли были уже полузабыты, а потому все Черти очень удивились, услыхав из уст Рила подобную вещь.
Однако Свардсвард вел себя так, как будто ничего не произошло. В связи с этим все через мгновение позабыли о странной клятве атамана, уселись на коней и продолжили свой тяжелый путь на запад.

Добавлено (2006-06-10, 9:02 Pm)
---------------------------------------------
Ночь над болотом была непроглядная. Не просто темная, беззвездная и безлунная, а непроглядная, черная и холодная. Огонек костра, теплый и приветливый, но ничтожно маленький по сравнению со всей этой чернотой, мог осветить только очень небольшое пространство вокруг себя. Его колеблющийся мягкий свет вырывал из тьмы две черные фигуры, неподвижно сидевшие у огня, и смутные фигуры лошадей, бродивших неподалеку. В ночной тишине был слышны тихие-тихие голоса, которые порой могли показаться не больше, чем шелестом ветра в листьях чахлых болотных кустов...
Рил кинул в костер последнюю ветку и вздохнул. Потом отвел с лица прядь черных волос и задумчиво сказал:
- Я чувствую в себе что-то странное. Как будто что-то рвется наружу, постоянно, так противно при этом напоминает о себе... Причем это происходит уже довольно давно, но так резко я чувствую это впервые...
- Мне это знакомо, - кивнул Эльс, зябко передергивая плечами. – Я не понимаю ничего, Риэлмэйн, не понимаю! – горестно зашептал он. – Меня что-то тревожит, постоянно, я чувствую, что мне нет места в этом мире, но никак не пойму, где же я должен быть... Наверное, вы зря спасли меня от виселицы. Похоже, что я свое уже отжил.
- Нет, - улыбнулся Свардсвард. – Ведь ты говоришь, что чувствовал все это еще в детстве, так что нечего тут... Тебе семнадцать лет, ты молод, возможно, ты и найдешь то, что тебя влечет. Может, и я найду... Ну так что ты там про сны говорил?
- Я точно не уверен, что это было так. Я плохо помню эти сны, я о них не вспоминал и не думал. Пытался забыть... Помню только, что это было что-то светлое, но манящее, навевающее тоску о чем-то неведомом, заоблачном... Вроде как мне снились эти, с крыльями, наподобие той, что являлась нам сегодня, помнишь?
- Помню. Совершенно не представляю себе, к чему это видение было. Говорило оно что-то, тебя вспоминало... А, все один черт. Нам не понять этого, Эльс, нет, не понять. Люди сейчас совсем не те, что раньше, мы не можем постичь былого величия и даже его отголосков. Если мы забываем то прекрасное, что видели во сне, и помним только насущное и неприятное, это не очень-то высоко нас ставит, согласись.
- Да. Мы с тобой люди прошлого. В нас живо еще то, что умерло в других. Увы, кажется, идет к тому, что это умрет и в нас, если мы сами не поможем этому выжить... Знать бы еще, что я сказал...
- Ты все правильно сказал, - успокоил его Рил. – Я не знаю, как мы можем сохранить те частички прекрасного, которые еще живут в нас.
Воттенфул не ответил. Он задумчиво смотрел на веселое пламя, плясавшее на багровых углях, подернутых пеленой серого пепла. Почему-то сейчас перед ним было не просто красно-оранжевое месиво огненных язычков, а какие-то непонятные расплывчатые картины, которые, однако, постепенно обретали вполне конкретные формы. Юноша увидел какого-то человека в темно-синих с серебром одеждах, которые развевал, по видимому, очень сильный ветер. Этот человек стоял, вероятно, на башне – за его спиной открывался прекрасный вид на посеребренные снегом вершины гор и небольшой лес перед ними. Словно повинуясь поднятым вверх рукам загадочного человека, тучи сгущались у него над говой, образуя подобие гигантской воронки.
Вдруг эта картина резко уменьшилась и стала занимать только половину огненного пространства. На второй половине появился прекрасный город с какой-то весьма своеобразной архитектурой. Было видно, что прекрасный город доживает свои последние дни – по его пустынным улицам ветер гонял какие-то манускрипты, видимость ухудшало подобие песчаного вихря, а посреди города, в храме, пылал гигантский погребальный костер, в который то и дело сбрасывали новые трупы.
Эльс сжал кулаки и прошипел:
- Они за это поплатятся! Теперь я знаю, кто виноват в погибели города айлэнов!
- Эльс, что ты говоришь? – удивился Свардсвард. – Кто за что поплатится?
- Ты прав, некому! Тэли, к большому сожалению, уже давно стерты с лица земли. Очень жаль, что не мной!
- О чем ты?! Вернись в себя! – Рил потряс парнишку за плечи. Тот моментально сник и прошелестел:
- Ой, что это было?..
- Вот и я тебя спрашиваю – о чем ты тут выступал? Кто за что поплатится?
- Видишь ли, я,.. – начал было юноша, но вдруг его осенило. Он разом вспомнил все свои сны детства, таинственный язык, на котором говорило утреннее видение и понял, кто кому и за что должен заплатить. – Я вспомнил, Рил! – вцепился он в руку друга. – Я все вспомнил – я знаю, как погибли айлэны, я знаю, как погибли тэли, и я знаю, почему нас покинули Боги. Я знаю язык того видения, я помню все свои сны. Да... Скажи, - вдруг смутился он, - а у меня правда сегодня снова были крылья?
-

Добавлено (2006-06-10, 9:02 Pm)
---------------------------------------------
Да ты что, какие крылья?..
- Нет, ты мне правду скажи – были крылья или нет?
Свардсвард тяжело вздохнул и опустил голову:
- Да.
- О черт возьми! – Эльс горестно вздохнул, обхватив голову руками. – Рил, я знаю кто я такой. Теперь я это вижу.
- Ну и кто же? Твоя натура и впрямь крайне любопытна...
- Она еще более любопытна, чем ты думаешь, - усмехнулся Воттенфул. – Я понимаю, что покажусь тебе сумасшедшим, но я... я потомок айлэнов, единственный ныне. Более того, мне суждено решить что-то масштабное, что-то, что изменит все для дальнейшей заоблачной жизни моих умерших предков. Я – граница между тэли и айлэнами, слияние непримиримого... Ты меня понимаешь?
Свардсвард мягко улыбнулся и кивнул:
- Да. Твое воображение когда-нибудь заведет тебя не туда, куда надо...
- Я так и знал! – перебил его парнишка. В его голосе слышалась нечеловеческая тоска и обида. – Даже ты меня не понимаешь, даже ты!.. Даже у тебя в голове встала на квартиру мысль о том, что я ненормален! Я тебе говорю – я вспомнил все, абсолютно все, и я точно знаю, кто я такой. Я точно знаю – я айлэн, но во мне есть и темная сторона, та, что отражается в черных перьях в моих крыльях и на моей голове!
- Ну хорошо, а почему тогда у тебя не постоянны эти крылья?
- Потому что я не чистокровный айлэн. Я без понятия, кто был у меня в роду, не знаю я так же, кто виновник черных перьев, но я чувствую, что во мне сошлись две противоположности. Те, что погубят меня и всю землю.
- Прости меня, Эльс. В это так трудно поверить, что я просто не могу вот так вот взять и принять все это. Ты уж прости меня. Но почему ты считаешь, что именно тэли повинны в появлении черных перьев в твоих крыльях?
- Потому что ничто более не может повлиять на окраску перьев, кроме черной, проклятой черной крови тэли.
- Но расскажи мне, что же приключилось с айлэнами и как они были связаны с тэли?
- Связь с тэли очевидна, это ты и без меня понимать должен. А случилось там вот что...